что-то на дезодорант похожее и на ходу пшикнул на Иванову руку – она опять покрылась оболочкой. – Так эстетичней, – пояснил он. – Я поклонник всего прекрасного. – Он похлопал по заду маленькую блондинку.
Взобравшись на свое кресло-трон, он нахлобучил корону, порылся в ящике стола и катнул через весь стол что-то матово блестящее. Это оказался маленький – похожий на акулий – зуб, острый, как бритва. Калина взяла зуб и приказала Ивану. – Положи левую руку ладонью кверху. – Она склонилась над Иваном.
– О! А это что?
Машка тоже наклонилась.
На его ладони проступал смутный темный круг. Калина подула: ладонь подернулась изморозью, потом льдом. Лед лопнул, и из Ивановой ладони выскочила черная клипса.
– Вот те фокус! – оказала Машка. – Это твоей зазнобы аксессуар?
– Да-а! – удивился Иван.
Машка бросила клипсу Гангуту, тот поймал ее на лету и кинул в один из своих многочисленных ящиков. Калина, между тем, приложила зубок к указательному пальцу Ивана и подула. Иван задрожал, загудел, как трансформаторная будка, изнутри засиял кроваво и медленно погас. Из бесплотного пальца чужеродным отростком хищно торчал зуб с кровавым сиянием внутри.
Иван поднял ладонь и в туманной оболочке его головы налились красным сумасшедшие глаза маньяка.
– Теперь заключительная инструкция, – продолжил Гангут. – Когда ты вздумаешь в кого-то внедриться, по возможности делай это часа в три-четыре ночи, когда человек спит крепче всего и почти ничего не чувствует. …Ты прокалываешь вену. Через какое-то время, когда он почувствует укол, тебя уже втянет внутрь. Завладев оболочкой, ты можешь управлять человеком по своему усмотрению, но это не все. Уже находясь в этой оболочке, ты можешь проникнуть в любое существо, будь то хорошая бабенка, или ничтожная блоха, и тоже управлять ими по своему усмотрению. Но и это еще не все. Находясь в оболочке, ты можешь создавать видения. Реальные как кино. Коготок же тебе нужен для смены оболочек. Но… – Гангут поднялся с кресла. – …Во всяком деле есть свое «но». У флэтов и теней – особенно. Если там, на той стороне, есть вполне понятные и известные «но», выражаемые упрощенной формулой: если ты поступаешь так – пожалуйста, но… и здесь следует какая-либо форма расплаты за данный поступок и это вполне прогнозируемо, то у нас этого нет, ибо наше «но» непостижимо. Непостижим закон его применения. Те, кто сталкиваются с этим «но» – исчезают, или оказываются не там, где планировали. Если для людей с той стороны непостижимостью является смерть, то для нас непостижимость – «но». И если для людских поступков есть великий тормоз – страх непостижимой смерти, то у нас страха нет, но есть великое «но»…
…Когда впечатления от кино рассеялись, к Инге вновь вернулись злость и досада на Ивана, нелепой выходкой испортившего их почти интеллигентное расставание и поставившей ее в дурацкое положение перед новым кавалером.
Она шла, опершись на Олегову руку, изредка поглядывая на него – мачо с перебитым носом, полную противоположность субтильному
