попасть пулей только с близкого расстояния, а заряжать долго, в минуту всего-то один-два выстрела, и то при определенном навыке, сделать можно. Но! При всех этих недостатках за огненным боем – будущее.
Из мушкета Васятка уже стрелял, я его обучал сам. Но своего у него не было. А пора уже парня в походы брать, чай – боярский сын, и надо его приучать нести службу.
«Ладно, время для выбора личного оружия еще есть, понаблюдаю пока со стороны за его успехами», – решил не торопиться я.
Пока сохли дороги, заняться было решительно нечем. Народ сидел по деревням, селам и городам, и лишь отдельные всадники рисковали проехать по неотложным делам.
Между тем я уже обдумывал свои действия по дальнейшим раскопкам подземелья – кого привлечь, что обследовать.
Однако планы мои были внезапно нарушены. Явился Федька-заноза и доложил, что у ворот стоит монах и спрашивает меня.
– Чего ему надобно?
– Не сказывал, говорит – только боярину самому скажу.
– Зови!
Я спустился в горницу. Федька меж тем ввел в комнату монаха-чернеца.
Был он в заляпанной грязью рясе, клобуке и рыжих от глины сапогах. Войдя, повернулся к красному углу, перекрестился, отвесил поклон иконам. Повернувшись, поклонился и мне и неожиданно густым басом, никак не вязавшимся с его щуплой фигурой, поприветствовал:
– Здравия желаю, боярин!
– И тебе того же. Присаживайся.
Монах степенно прошел к лавке, подобрал полы рясы и уселся. Я молчал, выжидая – все же он ко мне пришел, а не я к нему, пусть первый и начнет разговор.
– Поклон и привет тебе передает настоятель Савва.
От нежданного приветствия и громового баса я вздрогнул.
– Федя, выйди, нам одним поговорить надо.
Федька вышел.
– Правильно, лишние уши нам ни к чему. Плохие ноне дороги, однако – еле добрался.
– Это же какая нужда привела тебя в мой дом?
– Не сам, по велению настоятеля.
– Внимательно слушаю.
– Гость тайный в монастырь прибыл, в городе появляться не хочет, – понизив голос, сообщил монах. – Оба – и настоятель и гость – с тобой встретиться хотят.
– Что, прямо сейчас?
– Велено не мешкать.
– Ах ты, господи! Да ведь на дороге лошадь по брюхо увязнет!
– Мне велели – я передал, а ты услышал. Решай сам. А я в Никольский собор пойду.
– Может, перекусишь?
– Пост! – рыкнул монах.
Ему бы с таким басом в хоре церковном петь, а не по дорогам грязь месить.
Монах поклонился, осенил меня крестом и вышел. Федька проводил его до ворот. Я вышел на крыльцо:
– Федя, запрягай!
– Куда ж тут ехать? Коня только запаришь!
– Я недалеко.
