в казаках, он уже прошел половину улицы Декабристов, пьяные в стельку прохожие из разных эпох смотрели сквозь фигуру демона осоловевшими глазами, в закоптелых руинах супермаркетов еще можно было отыскать теплую водку. У перекрестка группа скинхедов с праздным любопытством избивала орущего монгола в шапке с хвостами и пайцзой[13] на тощей груди.
– Нашел место, где из могилы вылезать! – работая кулаками, на всю улицу орал рослый скинхед в армейских ботинках. – Вали назад к себе в Монголию, сука, и воскресай там, сколько хочешь. Россия – для русских мертвецов!
…Агарес и не подумал вступаться за монгола. Время позволяло заснять видеоролик, дабы развлечь коллег в Аду: предвкушая радость, он полез в карман. Сладостный момент прервался – ему сильно сжали локоть.
– Мужик, – услышал демон слабо различимый шепот. – Дай закурить…
В последний раз в качестве официального представителя Ада Агарес был в Москве достаточно давно, еще до распространения табака. А именно – при царе Алексее Михайловиче, когда «бесовский дым» стоил курильщикам вырванных клещами ноздрей. В дальнейшем, как рассказывали российские грешники, вопрос о сигарете на улице стал философской преамбулой, за которой обычно следовала драка или ограбление (вне зависимости, окажутся у объекта сигареты или нет). Что ж, можно и сразиться. Это будет забавно.
Он повернулся, но сжатая в кулак рука невольно опустилась. На него смотрело помятое, небритое лицо, покрытое ссадинами и синяками: поперек разбитой нижней губы коричневой полоской запеклась кровь. Проситель был одет в обсыпанную пылью черную форму, с серебряными ромбиками в петлицах – один из ромбиков, похоже, недавно выдрали с мясом. Агарес вытряхнул из пачки «житан» – он всегда курил сигареты без фильтра, с табаком, скребущим горло. В Аду некурящие были редкостью – работа сложная, климат жаркий, без никотина – невозможно. Да и надо ли бросать курить? Еще ни один из демонов не жаловался на проблемы с легкими.
– Спасибо, – прохрипел эсэсовец, прикуривая от бензиновой зажигалки.
– Это кто ж тебя так? – поинтересовался демон, показывая на синяки.
– Ох, – потер скулу немец. – Фронтовики-окруженцы, блин, кому ж еще. Мы от них уже по подвалам прячемся. Взяли манеру: толпой навалятся и некультурно ногами по лицу бьют. Ори, не ори, что война кончилась, бесполезно. Только сегодня на «Китай-городе» на минуту вышел за пивом, шесть раз по роже получил. Хорошо, что сейчас потерянные зубы сразу обратно вырастают. Довели до ручки: многие наши засели в подвалах и отказываются выходить, пока не настанет воскресенье, дескать, лучше Страшного Суда подождем. А неандертальцы? Вот кто недочеловеки-то! Заколебали вусмерть, либер фройнд[14]. Вчера из Нюрнберга звонили: на Геринга целое племя охоту устроило, жарить собрались – маршал на крыше спасся. Я думаю, фальшивка это. Не может Апокалипсис таким быть.
– Хм…
Пропуск через владения Чингисхана, носился на груди. По степени важности различались деревянная, серебряная и золотая пайцза
Милый друг (нем.).
