бас Ульфа. – А ты, Йорни, кыш! Прилепился. Госпожа мужняя жена, и у ней, ежели что, собственная охрана имеется.
– Видел я ту охрану, – не сдержался молодой норманн. – Которая чуть драккар ко дну не пустила своими… Уй!
– Сгинь, остолоп, – свирепо шикнул появившийся невесть откуда Бьорн, отвешивая болтуну крепкий подзатыльник. – А ты, Тихоня, не бузи. Чем перед лордом краснеть попусту, лучше б и правда службу знал… И тихо мне, оба! Нашли время крыситься, подъезжаем. Вы еще подеритесь тут, у конунга на глазах.
Сверлящие друг друга злыми взглядами бойцы скрепя сердце повиновались. Ульф занял привычное место справа от лошади леди Мак-Лайон, Йорни, отвесив супруге советника почтительный поклон, исчез в строю товарищей. Нэрис аж диву далась: ну ладно этот смешной парень, куда ему со старшими спорить. Но Тихоня? Бьорн же его лет на десять младше будет! Уважаемый, значит, человек? Она задумчиво проводила взглядом закутанную в меховую накидку фигуру.
И только спустя добрую минуту поняла, что отряд больше не движется. Воины, оживленно переговариваясь, соскакивали наземь, Творимир, как всегда немногословный, надзирал за разгрузкой возов. А прямо перед хлопающей глазами Нэрис высились огромные дубовые двери не менее огромного дома. И хотя формой он нисколечко не отличался от всех прочих норманнских жилищ, назвать его «сараем» у избалованной леди язык не повернулся бы ни за что.
– О-о-о, – только и сказала она, с открытым ртом обозревая внушительное сооружение. Пускай и это был не замок, но это таки был целый ковчег!..
– Согласен, – отозвался Ивар, спрыгивая с коня и задирая голову кверху. Резной конек дома, казалось, подпирал собой низко висящие облака. – Внушает. Я-то уж, признаться, подумал, что конунга не к месту обуяла скромность и он решил среди других не выделяться… Ну и толпа. Они там жениха на радостях не затоптали?
Нэрис завертела головой. Подворье конунга было запружено людьми: родня Длиннобородого, семьи дружинников Гуннара, бойцы, слуги… Неужели они все здесь живут? Хотя, конечно, глупый вопрос. Такая махина, как дом конунга, могла бы вместить в себя весь Берген вместе с пресловутой торговой слободой. Леди Мак-Лайон, у которой уже рябило в глазах, вытянула шею. Прищурилась, вглядываясь в незнакомые лица, и подпрыгнула в седле:
– Вон он! Ивар, я его вижу!.. Эйнар! Мы ту-у-ут!
В тесном скоплении разномастных макушек произошло шевеление, и через несколько мгновений старый знакомый, вынырнув из толпы у самой морды лошади, уже пожимал руку королевскому советнику. Младший сын Олафа почти не изменился, разве что порядком раздался в плечах да отрастил короткую бороду, сразу прибавив себе возрасту и солидности. Но яркие голубые глаза сверкали все так же, по-мальчишески живо. Леди Мак-Лайон, забыв о приличиях, вихрем слетела вниз:
– Эйнар!.. Как же я рада тебя видеть!
– И ты здесь! – хохотнул норманн,
