местах, товарищ Фролов, – сказал Абрамсон. – Пока вы учились, в районе построили торфяной завод. Рабочий поселок, большая школа. Директор, товарищ Нудельман, хочет, чтоб детей в поселке учили по-современному, районо пошло навстречу. Вам там понравится. Завод предоставляет бесплатную квартиру, хороший паек…
Бесплатная квартира оказалась комнатой в бараке для семейных, а паек – правом обедать в заводской столовой. Для разработки торфяных залежей в поселок съехался пестрый люд. Днем рабочие размывали торф, заполняли им формы; высушенные брикеты, похожие на маленькие буханки хлеба, везли по узкоколейке на электростанцию, где их сжигали в топках для получения электричества. Вечерами в семейном общежитии было шумно. Рабочие пили, ругались с женами, дня не проходило, чтоб во дворе не кипела драка. Титок запирался в своей комнате и, лежа на койке, тоскливо смотрел в потолок. Детки у рабочих были похожи на родителей: учиться не хотели, грубили учителям, хулиганили. Титок их не любил, дети платили ему взаимностью. Откуда они проведали его детское прозвище, было не ясно, но за глаза даже взрослые звали учителя «Титок». Фролов с ужасом думал о будущем. Следовало, кровь из носу, перебираться в райцентр. Титок принялся обхаживать Абрамсона. Приезжая в район, заносил ему то медку, то ветчины, то ягод с грибами. На подношения денег не жалел. Абрамсон принимал подарки благосклонно, но ничего конкретного не обещал. Титок знал, что из трех учителей немецкого в городе двое преклонного возраста, один постоянно болеет. Однажды пожилой учитель слег и уже не поднялся. Титок немедленно полетел в районо.
– Эту вакансию займет молодой специалист, товарищ Рабкина! – огорошил его Абрамсон. – Она как раз заканчивает институт.
– Почему не я? – обиделся Титок. – У меня опыт работы, пусть Рабкина едет в поселок!
– Учителя в районе должны быть самыми лучшими, – сказал Абрамсон. – Рабкина отличница и прекрасно говорит по-немецки. Я ее с детства знаю. У вас произношение хромает.
– А может, фамилия не та? – спросил Титок.
– Что вы хотите сказать?! – побагровел Абрамсон.
– Был бы я Гершензон или Кацман, местечко бы нашлось!
– Вы забываетесь!
– Да ну! – Титок вспомнил комсомольское прошлое. – Развели здесь кумовство и родство! У советской власти все национальности равны. Буду жаловаться!
– Не советую! – Абрамсон встал из-за стола. – Если вы забыли о своих раскулаченных родителях, то мы помним!
Титок бешено глянул на ненавистного еврея, ничего не сказал и вышел.
Надежда на лучшую жизнь рухнула. Следовало приспосабливаться к той, которая имелась, и Титок, погоревав недолго, этим занялся. Он женился. Невест в Торфяном Заводе хватало. Парней призывали в армию, другие уезжали на заработки, девушки оставались. На холостого учителя поглядывали с интересом. Невысокий, рано начавший лысеть Титок не считался красавцем. Зато имел высшее образование, ходил в костюме и галстуке, чем выгодно отличался от грязных и пьяных рабочих.
