и на поле брани храбрее… Нет, Калокир… Свободный смерд лучше раба. Он дает и хлеб, и мед, и меха, везде отличный работник… Великая опора всей нашей державы.
– Слов нет, народ твой здоров, храбр, усерден, земля обширна… но… не устроена.
Святослав поднял брови, пожал плечами…
– Да, да, не удивляйся, князь, моему впечатлению. Как можно не доверять своему тиуну, доверять обнаглевшему плебсу? Если нет твердости в тиуне – все развалится; ведь он один, а кругом море смердов. Учти это, князь! Твоя мать, которую подданные по праву прозвали мудрой, поняла это хорошо и раньше всех из вас. Она уничтожила хаос в стране, учредила погосты, установила нормы дани, ввела сборщиков и наблюдение над администрацией и народом. И оттого начался порядок… Только начался, тебе надо продолжить ее начинания. Вот ты послал тиуна – верного твоего слугу на конюшню. Однако его за твердость и преданность, умение ставить смерда на свое место надо бы поощрить и возвысить. Нет вернее раба, поднятого над остальными рабами. У него ведь одна опора – власть, тобой даденная, одно вожделение – заслужить благоволение своего господина. Наказав его, ты посеешь своеволие у смердов, упрочишь наглость у своих подданных, подточишь преданность своих слуг, подрубишь тот сук, на котором сидишь.
Святослав подумал и согласился:
– Да, тут я погорячился… Преданностью подданных надо дорожить. На начальника всегда наветы… Это, положим, так…
Он послал сказать Малуше, чтобы отменили его распоряжение, тиуна не наказывали, наоборот, оказали бы ему еще большее доверие.
– Не отрицаю домоседской мудрости своей матушки, – сказал Святослав, – вижу в земских делах ее сноровку и твердость, тут она больше моего смыслит. Но приумножать свои богатства можно только тогда, когда опираешься на силу меча, вот чего не понимает матушка. Он есть верный друг отважного и истинного витязя.
– Вот уж истинно так, – сказал весело Калокир, ободренный тем, что он одержал верх в споре о строгости со смердами.
Вскоре они отбыли в Киев.
А Улеб шел к родне как раз на Колядки. Изрядно снежило. Ветер заворачивал полы шубняка, продувал спину. Ветер свистел в плетнях, кружился подле дворов.
Родичи его уже ждали. Дубовый стол занимал всю избу от красного угла до порога. На столе лежал огромный пирог, за которым, сидя на лавке, прятался бородатый пращур. Дети вытягивали шеи, чтобы его увидеть, и притворно спрашивали:
– А где же наш батька?
– А разве вы меня не видите, детки? – тоже притворно отвечал он.
– Нет, не видим, батька.
Из-за порога поднялся исполин отец. Он поднял руки к потолку и провозгласил:
– Дайте же, боги, чтобы никогда меня за пирогом не увидать.
Он выпрямился, довольный и счастливый, и продолжал:
– Пошли мне, Сварог, чтобы и на следующий урожай не было видно
