послеоперационной палате хирургии Женька лежал один, еще две койки пустовали. Лицо Хохла было по-прежнему бледным, глаза в густых ресницах плотно закрыты, губы сжаты. Марина села рядом с ним, взяла за правую руку, так как левая была загипсована и уложена в косынку, погладила прохладные пальцы.
– Женечка, все хорошо, все нормально, родной... я с тобой, я здесь...
– Так, дорогая, будешь реветь – больше не зайдешь! – Валерка поднял ее с постели и увлек за собой, но она вырвалась:
– Я посажу здесь охрану!
– Главный врач будет возражать...
– Да мне по фигу! Два дня назад здесь зарезали моих охранников и застрелили заместителя, и я повторения не допущу!
– Хорошо, хорошо, только не ори, истеричка! Сажай своих людей, и пойдем пить кофе, а то я уже с ног валюсь и курить хочу так, что уши пухнут, – отмахнулся Валерка, понимая, что бороться бесполезно.
Оставив у постели Хохла Севу, Коваль пошла в ординаторскую, разрешив Юрке ехать домой и предложив то же самое Гене, но тот отказался:
– Я должен быть с вами, ведь Севка в палате!
– Хорошо, только не отсвечивай, я устала...
Они с Валеркой уселись в ординаторской, он сварил крепкий кофе, подвинул пепельницу:
– Курить-то не бросила?
– Тут бросишь! – Марина вытащила свою пачку. – Как живешь-то?
– Какая жизнь на врачебную зарплату? У меня ведь двое детей, жена не работает, я дежурю по полутора суток три раза в неделю, – вздохнул Кулик, теребя в пальцах дешевую болгарскую сигарету.
Ничего нового он не сказал, Марина и сама прекрасно видела, что зарплата у него та еще, да и не изменилось ничего в системе здравоохранения с момента ее ухода. Как жили врачи, перебиваясь кое-как, так и продолжают, как горбатились в больничке, чтобы заработать лишнюю копейку, так все и идет. И Валерка не единственный. А ведь хирург способный, и отделением вон заведует, а материальной отдачи никакой.
– Так уходи, – пожала она плечами, отпивая кофе. – Что тебя здесь держит?
– И куда? Это ты вот молодчинка, сумела, а я не такой. А помнишь, как вы с Нисевичем на лекциях спали на последнем ряду? – вдруг вспомнил Валерка. – Ты тогда уже в больничке вкалывала, уставала, синяя вся ходила и спала на ходу, а он тебя оберегал, любил...
– И вспомни, что он потом со мной сделал, – посоветовала Марина. – Ведь ты меня лечил.
– Да... крыша поехала у него, что ли? Слушай, а ведь ты замужем была? Где муж-то?
– Погиб, – сказав это, Коваль удивилась своему спокойствию – так буднично ответила...
– Извини.
– Я привыкла уже, это не вчера произошло. Валера, ты помоги мне, ладно? Я сказала, что не останусь в долгу, и слово сдержу, заплачу, сколько скажешь, только все сделай, чтобы Женька мой выжил. – Она смотрела просительно, что было совершенно нехарактерно для той Марины, что Кулик знал еще с первого курса института.
– Ну, ты даешь, подруга! – покачал головой Валерка. –
