и она, успокоив себя тем, что делает это только для себя, нанесла, чуть больше обычного, тушь, положила тени и подвела губы.
Поставила чайник на плиту, приготовила бутерброды и пошла в комнату к детям. Они спали на двухъярусной кровати, распластав свои нерасцветшие тела. Было жалко разрушать эту блаженную, не поддающуюся слову красоту. Ночные переживания показались сущим пустяком. Она поцеловала сына и дочь, погладила по головкам, сказала, что пора вставать, умываться, чистить зубы и есть. Все и происходило в такой последовательности, только Сережа, придвигая тарелку с омлетом, не удержался и сказал:
– Мам, какая ты сегодня красивая, мам!
А девятилетняя Клара оценила ее как подруга:
– Тебе так и надо краситься. Больше. Тебе идет.
С тех пор Тулупова часто просила детей сказать, как она оделась, как выглядит. Но теперь Мила посмотрела на детей и мимолетно вспомнила – в который уже раз, – как ее все отговаривали оставлять второго ребенка. Она никого не послушала, и вот сейчас они сидят двое, завтракают, пихают друг друга ногами под столом и рассуждают об ее красоте.
– Ну, все, вогнали в краску. Хватит! Я стесняюсь. Время! Дети в школу собирайтесь, петушок пропел давно…
Втроем вышли на улицу и знакомой дорогой двинулись через парк. Дети впереди, а она поотстала. На пересечении тропинок стоял Сергей – она его заметила издали. Прошли мимо, но Сергей проводил их взглядом, который невозможно было не почувствовать. Дочь спросила:
– Мама, а это кто? Он на тебя так смотрит!
– Не знаю. Наверное, я ему понравилась.
У школьного забора Людмила поцеловала детей, чего обычно не делала. Считала, что, воспитывая их без отца, должна быть последовательной и строгой, но в тот день все вышло иначе. Дети втекли с потоком учеников в типовой прямоугольник школы, а она чуть отошла в сторону, остановилась, пытаясь мучительно вспомнить придуманное ночью – что должна сказать ему сейчас. Вспомнила и уверенно пошла по тропинке обратно к дому. Авдеев ждал на том же месте.
– Я должна тебе сказать, что не ищу им отца. Понимаешь?
– Понимаю.
Авдеев взял ее за руку и притянул к себе.
– Все. Ты молчишь, – сказал он и поцеловал в губы.
– Здесь родительский комитет ходит…
– Иди, – сказал он.
– Куда?
Авдеев повел ее к стадиону с катком, где работал.
– Я мастер по холоду, но вообще-то горячий, – пошутил он, когда они, минуя проходную и классическую вахтершу – старушку с вязаньем, прошли через служебный вход.
– Давай напрямую, – предложил Сергей, открывая бортик хоккейного поля. – Только осторожно.
И они заскользили, не отрывая ног от белого, глянцевого льда.
– Вообще-то это запрещается….
Людмила шла по льду с ощущением, что здесь можно не
