с когда-то соскобленной кляксой воска на обложке. Перед тем как спрятать Новый Завет среди своих вещей в комнате, Курт мельком пробежался по страницам – скорее для очистки совести, нежели и впрямь надеясь отыскать там какие-то пометки. Страницы были порядком потрепаны, однако ни одного подчеркивания, значка или отметины среди ровно выписанных переписчиком букв не обнаружилось. Позже, разумеется, можно было осмотреть книгу тщательней, однако уже сейчас Курт понимал, что это окажется лишь пустой тратой времени…
За стенами трактира солнце жарило уже в полную силу, сияя на ярко-голубом, без единого облачка, небе, и даже вблизи каналов не стало свежее – напротив, к жару медленно раскалявшегося воздуха прибавилась влажная духота, щедро сдобренная ароматом бытовых отбросов и нечистот, который становился тем сильней, чем ближе господа дознаватели подходили к кварталу бамбергской бедноты. Здесь к общему букету благоуханий прибился застарелый запах рыбьей чешуи и потрохов, а вскарабкавшееся еще выше солнце делало окружающую реальность все более невыносимой.
– Что-то случилось, – напряженно произнес Ульмер как раз в тот момент, когда Курт поддержал под локоть ведьму, едва не скатившуюся в канал по осклизлой узкой дорожке перед домами, и сам чуть не съехал вместе с нею. – У ее дома люди от магистрата.
Курт восстановил равновесие, постаравшись отступить как можно дальше от обрывчика, который язык не поворачивался назвать «набережной», и взглянул туда, куда указывал молодой инквизитор. Небольшая толпа собралась перед низким домиком, гулом голосов заглушая чей-то плач и злобные выкрики; вокруг чего или кого собрались горожане, было не разглядеть, и Курт, ускорив шаг, вклинился прямиком в людскую массу, молча демонстрируя Сигнум самым упрямым и расталкивая локтями остальных.
– Курт Гессе, инквизитор первого ранга, – сообщил он двум горожанам, облаченным в более добротные одежды, нежели окружившие их обитатели квартала, с деловым и сосредоточенным выражением лиц. – Что произошло?
– Убийство, – хмуро ответил тот, что был старше, и отступил в сторону, позволив Курту разглядеть, наконец, причину всеобщего внимания. – Девицу, живущую в этом доме, утопил любовник минувшей ночью.
– Бедняжка… – чуть слышно проронила Нессель. – В такие годы…
Курт не ответил, подойдя ближе к телу, лежащему прямо на земле у входа в дом. Женщина с заплаканным покрасневшим лицом, нечленораздельно воя сквозь слезы, вцепилась в руку с посиневшими ногтями и не позволяла себя увести; хмурый молчаливый мужчина подле нее лишь безнадежно тянул ее за плечо, уже не пытаясь перебить рыдания бессмысленными утешениями. Лицо покойницы распухло от воды и словно бы выцвело, но даже сейчас было видно, что Нессель не ошиблась, – девица и впрямь была молода и при жизни даже привлекательна.
– Откуда стало известно? – спросил Курт тихо; горожанин вздохнул:
– Убийца сам пришел. Явился под утро к церкви, пьяный вдребезги; непонятно, как на ногах-то держался… И начал долбиться
