отдалились от нас и теперь крутились вне досягаемости выстрела из арбалета. Ну-ну! Пусть они и дальше так считают! Я оценил взглядом расстояние: стоит попробовать? А что, вполне реально. Может быть, это отобьет у них охоту снова приблизиться к нам, а то и вообще заставит исчезнуть.
– Лео, – отвлек меня от размышлений Головешка, – что будем делать? Ждать?
Как будто у нас есть выбор… Нет, мы сейчас в атаку пойдем!
– Ждать. Наступит ночь, – я взглянул на солнце, которое находилось уже низко над горизонтом, – попробуем отсюда исчезнуть. А пока… Блез, снаряжай гнумбокс, чего зря время терять? Глядишь, до того времени, когда наступит пора уходить, хотя бы треть фляги накапает. Ну а ты, Тед, готовь свои волшебные стекла, сдается мне, без них не обойтись.
Для Клер я бы тоже дело нашел, но опасался услышать от нее очередную колкость, и потому оставил девушку в покое.
– Думаешь, сможешь попасть? – задал очередной вопрос Головешка, видя, как я пристраиваю на камне арбалет.
– Очень на это надеюсь. – У меня вообще не было бы сомнений, будь арбалет в нормальном состоянии, а так…
Арбалет выстрелил сам, когда я даже не успел толком направить его в нужную сторону, и болт унесся куда-то в небо.
– Так ты точно никуда не попадешь, – тут же отреагировала Клер, как будто в произошедшем была хоть часть моей вины.
Точно, не попаду. Мне только и оставалось, что согласиться. Попробуем-ка мы по-другому…
– Блез, дай мне свой.
Тот, перед тем как мне его передать, неодобрительно покосился на девушку. Ну да, кому как не ему знать, смогу ли я куда-нибудь попасть или же нет.
У каждого из нашей компании есть свой талант.
Головешка – отличнейший следопыт. Он может взять след там, где даже собака-ищейка усядется на задницу, подожмет хвост, примет виноватый вид и начнет жалобно скулить.
Блез – воин. В обращении с мечом ли, секирой, палицей – словом, со всем тем, чем можно с легкостью отсечь или размозжить голову, ему нет равных.
У Клер талант выводить меня из себя, и в этом ее точно никому не превзойти. Помимо того, она отлично рисует, танцует, поет, играет на клавесине и мандолине, стряпает, вяжет, вышивает и знает множество вещей, о существовании которых я даже не подозреваю. Ну и совсем уж мелочи: она может из обычной травы, каких-то корешков, древесной смолы и прочих бросовых вещей соорудить такое снадобье, что тяжелобольной, свыкшийся с мыслью, что ему придется покидать этот свет, соскочит вдруг со смертного одра и запляшет тарантеллу.
И все это умещается в отличной фигурке с симпатичным, даже когда она сердится, лицом и таким волшебным голоском, когда каждое сказанное ею слово отдается у меня если не в сердце, то в печени точно. Еще бы сами эти слова были ласковыми. А не такими, что я слышу от нее постоянно.
Сам я тоже талантом не обделен. Я – хорошо вижу. Даже не так – вижу превосходно.
