плохие предчувствия.
– У меня тоже, – Растов удивился тому, как глухо, оказывается, звучит его голос. – Значит, слушай, остаешься со взводом на месте… А я погнал к Хлебову, разберусь, что там у него… Ты все слышал, Фомин? – добавил Растов уже для своего мехвода.
– Я даже развернуться успел, – ответил Фомин.
У Хлебова оказалось еще горячее, чем ожидал Растов.
Из пяти машин две уже пылали. А три непрерывно сотрясались от носа до кормы.
Основательно ухали танковые пушки.
Подвывали навесные башенные минометы.
Стволы пулеметов самозащиты, накаленные добела, рыскали туда-сюда, отстреливаясь, казалось, от всего мира сразу.
Земля вокруг была превращена разорвавшимися снарядами в безобразное подобие стройплощадки: воронки, канавы, горы свежей глины, пласты дерна. И во всем этом – ни красоты, ни смысла, ни тайны…
Клонов же было не меньше роты, и подойти они успели до неприличия близко. И хотя умницы из третьего взвода изрешетили не меньше семи супостатов, они не смогли остудить нездоровый пехлеванский пыл.
Две группы «Рахшей», разлинованных неуместным здесь, среди дикой саванны и кукурузных полей, городским камуфляжем, обтекали горящих собратьев. Им так хотелось подобраться к русским друджвантам еще ближе! На дистанциях менее полутора тысяч метров у клонов появлялось роковое для Т-10 преимущество, которое они во что бы то ни стало хотели реализовать!
– Вот же твари… – злобно процедил Хлебов, который наконец-то прорезался в эфире.
– Ну слава богу, – невпопад сказал Растов.
Хотя по довоенным нормативам положение третьего взвода было ужасным с уклоном в очевидно безнадежное, по понятиям наступившей военной поры, танкисты Хлебова «прочно удерживали занимаемый рубеж, успешно отражая атаку многократно превосходящих сил противника».
Растов, как командир роты, не имел права все свое внимание отдать третьему взводу. Он намеревался оперативно помочь Хлебову огнем своего танка и на полной скорости вернуться к своим, в центр боевого порядка, чтоб не баловали там без него.
Ведение огня Растов наконец-то доверил Чориеву, а сам вперился в командирский тактический экран.
Парсер его танка собирал информацию от всех машин роты. И эту информацию он, как командир, был обязан наконец-то осмыслить…
Но не успел капитан оценить успехи взвода Соснина, как его вниманием завладело темно-серое пятно, стремительно пронесшееся по одному из экранов кругового обзора.
Растов перевел две камеры в режим сопровождения приоритетной цели. И как только отработали приводы автофокусов, увидел нечто странное.
Капитан не сразу узнал в припоздавшей машине обычный клонский «Рахш». А все из-за цвета. Ну кто, интересно, отдал приказ выкрасить стального монстра в цвет беспилотника-шпиона? Кто и зачем?
Но страннее всего была эмблема, занимавшая почти всю высоту башенной скулы.
Восьмиконечный
