приходящую иностранную валюту тут же конвертируют в местную. В России мне бы сказали:
У вас мало денег на рублевом счету, хотите переведите сюда деньги с валютного и получите карточку.
Но в Германии это невозможно. Там шестеренка занимает только одну позицию. Щелк – готово, иначе невозможно. Ты знаешь, у них там что-то с мозгами не в порядке последнее время. Вроде бы умный, нормальный человек, но стоит ему столкнуться с нестандартной ситуацией, механизм не срабатывает. В голове пустота. Если на земле резко изменится ситуация, то все они вымрут, как мамонты.
Ничего, – успокоил я его, – Россия всех уравновешивает. У нас в обычной ситуации мозги отказывают, зато в критических и нестандартных ситуациях – откуда что берется – и логика, и ум, и дальновидность.
Я вспоминаю этот разговор. В стране появляется правильное мировоззрение и нормальные законы, и страна из пустыни превращается в цветущий сад. С каждым днем идеи становятся все материальнее. И оттого, с каким мышлением человек войдет в третье тысячелетие, зависит его расцвет или быстрая деградация.
Я встаю с кровати и иду в ванную. Все общие мысли отбрасываю в сторону и думаю о предстоящем дне. Несколько дней я буду просто лежать дома и ничего не делать впервые за последние несколько лет. Может быть, даже ни о чем не буду думать. Сегодня у меня одно мероприятие – нужно поехать к раковой больной. У нее 4-я стадия, она уже не может подниматься.
Если бы я уехал в Крым, как планировал, поехать к ней я не успел бы. А раз так, значит, видимо судьба. Я опять просчитываю: могу ли я ее лечить? Судя по всему – могу. Могу ли сейчас ее дистанционно диагностировать? Нельзя. Значит, у меня есть аналогичные нарушения и при диагностике может возникнуть резонанс, опасный для нас обоих. В чем же я не прошел испытания?
Я внутренне отключаюсь от всего и начинаю смотреть события в моей жизни. И в каждом событии я вижу одно и тоже нарушение – повышенная гордыня, повышенные амбиции и концентрации на своем человеческом «я». Но это уже не деньги и благополучная судьба. Здесь ситуация гораздо масштабнее и опаснее. И последствия гораздо тяжелее. И мой нынешний сильнейший насморк и бронхит тоже связаны с этим. Это первая любовь. Это вспышки влюбленности в нашей молодости. Оказывается, при первой любви масштаб охвата человеческих ценностей вырастает в сотни раз. И здесь правильное поведение в сотни раз более важно, чем в других ситуациях.
Я десятки и десятки раз прохожу ту ситуацию, когда была оскорблена моя любовь, но мне по-прежнему нельзя диагностировать мою пациентку. Надо же, я и не подозревал, какой пакет недовольства собой, нежелание жить, отречение от любви я накопил при унижении моих светлых чувств.
«Как интересно устроена жизнь, – думал я, – ведь через год-два мог бы получить рак легких и не сумел бы отсмотреть причину. А когда я хочу помочь другому, мне гораздо легче абстрагироваться от ситуации, и возникает правильное понимание, которое потом позволяет спасти и себя».
