Сюда, – сказал Вохмянин, распахивая двустворчатую дверь. За ней Пафнутьев увидел большой зал с тремя окнами и камином. Посредине стоял стол овальной формы, а вокруг него – около десятка стульев. – Присядем? – предложил Вохмянин. – Я доложу обстановку, а потом уж вы приступайте.
– Пусть так, – солидно кивнул Шаланда. – Только без ненужных подробностей.
– А мне, пожалуйста, с подробностями, – заметил Пафнутьев. – Причем мне больше всего нравятся ненужные подробности.
Вохмянин посмотрел на одного, на другого, пытаясь понять столь противоречивые указания, и лишь после того, как Пафнутьев подмигнул ему, кажется, понял – начальство шутит.
– Значит, так, – Вохмянин скромно присел к столу между Худолеем и оперативником. – Был ужин... Часа три-четыре назад. Можно уточнить. Присутствовал сам Константин Александрович...
– Это кто? – спросил Шаланда.
– Объячев.
– Ах да! Продолжай.
– Жена... Маргарита.
– Кстати, где она?
– Наверху. У себя. Пьяная.
– Напилась за ужином или после?
– После. За ужином трудно было напиться... Сухие красные вина, виски, мясо, овощи... Хозяин пил водку.
– Много? – успел вставить Пафнутьев.
– Не знаю, как кому... Бутылку выпил.
– Поллитровую?
– Да. Пол-литра.
– Кто еще был?
– Секретарша.
– Она здесь?
– Все здесь. Никто не ушел. Я не позволил.
– Молодец! – похвалил Шаланда. – Ужинаешь вместе со всеми?
– Когда как.
– А сегодня?
– Сегодня – со всеми.
– Кто еще?
– Этот... Как его, – неулыбчивое лицо Вохмянина напряглось в задумчивости. – Вьюев Олег Игоревич.
– Кто такой? – спросил Шаланда, не желая выпускать из рук нить разговора.
– Ну... Назовите его деловым партнером. Он уже несколько дней здесь околачивается. Гостит. И вот дождался. Теперь, как я понимаю, не скоро уедет к себе на Украину.
– Дети? – спросил Пафнутьев.
– Сын. Сергей.
– Хороший сын?
– Чего ж ему быть нехорошим... Но, опять же, не без некоторых недостатков.
– Ну? – требовательно произнес Шаланда.
– Немножко наркоман.
– Со стажем? – уточнил Пафнутьев.
– Да. Лечился.
– Безуспешно?
– А в этом деле, как я понимаю, не бывает больших успехов, – Вохмянин пожал тяжелыми, литыми плечами. – Разве что в одиночку запереть, лет этак на десять.
Разговор продолжался, и Пафнутьев, прислушиваясь к звукам за пределами каминного зала, все-таки улавливал, улавливал некоторые признаки жизни. Что-то упало наверху, хлопнула дверь, по трубе, замурованной в стене, глухо прошумела вода, кто-то прошел за дверью, он услышал осторожные шаги и всхлипы.
