наконец, отрыли мешок и нащупали склянку. Последнее, что почувствовал бродяга перед тем, как отключиться – вязкая сладковатая микстура стекает по горлу в желудок.
***
Я проснулся и сразу же невольно застонал. Меня будто всю ночь охаживали ломом, не жалея сил: каждая клетка тела ныла от боли. Не скажу, что боль нестерпимая, но я привык просыпаться от звонка будильника, а не от… помяни чёрта! Механический голос поставил меня в известность, что уже десять минут седьмого часа, и мне стоит проснуться. Зажмурился. Голос, и без того неприятный, теперь резал слух, в затылок загоняли железнодорожный костыль. Потянулся к телефону, чтобы отключить негодяя и не дать ему повторить сообщение через пять минут. Как ни странно, рука не развалилась на части. Поднёс телефон к лицу, отключил повтор сигнала. Дело сделано, что же дальше? Можно продолжить лежать в ожидании озарения о причине недомогания. Уже начал перебирать в уме варианты отмазок. Что бы такого наплести шефу? Не думаю, что он поведётся на историю про грузовик, который летает по квартирам многоэтажек и давит спящих людей. Простуда, расстройство желудка, мигрень? Не – не… острое воспаление хитрости? Так и скажу. Он, конечно, смягчится, услышав такой диагноз, с невыразимым состраданием в голосе справится о влиянии страшной хвори на моё душевное состояние. Затем, после выражения глубочайшего сочувствия, предложит мне оплачиваемый отпуск на неделю… даже на две! Ааа, чего уж мелочиться – бессрочный больничный.
Размечтался, ага. Вчера накосячил, так что такой баян точно не пройдёт. Попробовал встать, как ни странно – получилось. Тело просто ныло, теперь уже не болело. Поплёлся к умывальнику. Посмотрел на своё сонное заплывшее лицо с покрасневшими глазами. Красавец, ничего не скажешь. Наклонился к умывальнику, отпил холодной воды, ополоснул лицо. Снова открыл глаза, от увиденного отпрянул назад, прижавшись спиной к холодной стали стены. Уставился на старую керамическую раковину, кое-где с жёлтым налётом. Я готов был поклясться, что секунду назад она была металлической, покрытая добротным слоем пыли, а руки над ней были не моими. Вот именно – не моими! Зелёные, как плесень, страшно обожженные, кое-где из-под кожи проглядывало голое мясо. Сейчас они снова мои, слава богу. Лицо в зеркале бледное, с растрёпанными волосами – обычная утренняя картина.
– Ну и галюны… доигрался, в буквальном смысле. Ты не красавец, но не хотелось бы увидеть кого-то другого в отражении.
Заметил, что тело больше не ноет вовсе. Причесался, наскоро позавтракал позавчерашним супом, натянул одежду, попрощался с цветком и поспешил к подземке.
Морозное утро, лужи покрыты узором льда. Нос слегка пощипывает при вдохе, я зарылся лицом в шарф и пробормотал:
– Ещё один прекрасный день. Заранее зачту его прожитым впустую.
Народ со всех сторон – из щелей дворов,
