на шоссе показалась приземистая фигура в милицейской форме.
Катя затормозила, надела на лицо самую обаятельную улыбку, взглянула на подходящего гаишника:
– Лейтенант, что я сделала не так?
– Лейтенант Смородин, – проговорил тот сквозь зубы, не реагируя на улыбку. – Ваши документы.
Был он мрачный, лицо какого-то серого цвета, смотрел куда-то вбок, так что не видно было глаз. Это сразу же производило неприятное впечатление, впрочем, какое ей до него дело? Она видит его в первый и послед–ний раз.
Катя достала бумаги из бардачка, протянула лейтенанту.
Тот просмотрел документы, пожевал губами, проговорил сухо и неприязненно:
– Выйдите из машины, Екатерина Антоновна!
– Да в чем дело? – Катя недоуменно взглянула на милиционера.
– Я сказал – выйдите из машины! – повторил тот сурово и потянулся к кобуре.
Катя окончательно расстроилась: ей почти не приходилось сталкиваться с суровой действительностью, Виталий тщательно оберегал ее душевный покой, и поэтому каждый такой случай выбивал ее из колеи. Гаишник явно набивался на взятку, но Катя ничего не нарушала, не чувствовала за собой вины и не торопилась совать ему деньги. В крайнем случае можно позвонить мужу, он все уладит.
Она машинально поправила волосы, открыла дверцу, выбралась на асфальт и огляделась. В стороне, метрах в двадцати, стояла милицейская машина, возле нее скучал второй гаишник.
– Ну, в чем дело, лейтенант? – повторила она, постаравшись вложить в свой вопрос как можно больше твердости.
– Похожая машина числится в угоне, – ответил тот неохотно.
– Но у меня же все документы в порядке… – растерялась Катя.
– Багажник откройте!
– Багажник-то зачем…
– Откройте, я сказал! – Он набычился, взглянул исподлобья, на серых щеках заходили желваки.
Катя вздохнула, обошла свою «ауди», открыла багажник.
Она хотела отступить в сторону, чтобы показать содержимое багажника вредному лейтенанту, но не успела этого сделать. Сзади мелькнула какая-то тень, и на нее словно обрушились небеса.
Пришла в себя она от боли.
Болело все: голова, ноги, спина… болели даже такие части тела, о существовании которых она раньше не подозревала.
Катерина застонала, открыла глаза, но ничего не увидела. Вокруг была кромешная темнота.
Она попыталась понять, где находится.
Не дома, это точно. Вокруг нее была не уютная шелковая темнота ее спальни, а какая-то тесная, жесткая, колючая тьма.
Кроме всего прочего, эта тьма двигалась.
Катю то и дело подбрасывало, она перекатывалась, ударяясь обо что-то жесткое то локтем, то плечом, то коленом. Вот отчего болело все тело… Но голова не просто болела – она раскалывалась, трещала от боли, мешая сосредоточиться…
