Когда подъезжал – видел, что шторы двигались. И вот ведь падла какая! Тебя тут убивают, а он хрен вышел. Главное – своя шкура. А на остальных ему насрать». Он опять махнул рукой: «Ладно. Передай своему идиоту, чтобы завтра в десять утра был у меня со всеми бумагами на зерно. Иначе я эту его хавиру вместе с ним и семьей из гранатометов в пыль разнесу. Он меня знает. А ты – вали отсюда. Найди себе хозяина поприличнее».
Ближе к ночи я постучал в окно. Оно открылось и высунулся Бауржан: «Ну че, свалили? Че он говорил?» Я все передал в подробностях. Шеф набычился: «Да гандон он штопаный! Я молдаванам свистну – они ему такие гранатометы устроют! До х…я этот Чингиз про себя думает! Ладно, Боря. Держись настороже, они ведь могут ночью и вернуться». Вот тут-то я и сообщил своему… бывшему шефу пренеприятнейшее известие – типа, ухожу я. Не нравится мне, когда меня живьем закапывают, а шеф из-за шторки подслушивает. Бауржан завопил: «Да это они тебя на понт брали! Напугать хотели! А я и не слышал ничего, я спал в это время! Неужели ты окажешься такой сукой, Боря? Бросаешь в трудный момент!»
Смотрел я на него, смотрел. Молча повернулся и ушел. Если у человека вместо совести хрен на лбу вырос – ему бесполезно что-то объяснять. А вслед мне неслись крики: «Я тебя все равно найду и кишки выпущу!»
Водка, лыжи и смысл жизни
Водка – десять бутылок. Консервы «Килька в томате» – пятнадцать банок. Хлеб – три бубона. Чай «Ассам» – две большие пачки. Пантюшки (в смысле, конфеты) «Клюква» – полкило. Сигареты «Полет» – десять пачек. И – это все. Все, что я смог купить на те деньги, которые получил за сооружение печки на пять колодцев с выводом трубы через потолок и крышу. Сумма, конечно, смешная за такую печь, но – спасибо и на этом.
Бывали, и не раз, случаи, когда мне наливали стакан разбавленного спирта и говорили: «А теперь, бичара, вали отсюда, пока целый…» Бродягу без документов любой обидеть может. А ведь… и под драным ментовским бушлатом может биться благородное сердце…
Ладно. Я уложил покупки в мешок, распрощался с Гулькой-продавщицей, еще раз поздравил ее с Новым наступающим и пошкандыбал домой.
Дом мой представлял из себя пристройку к здоровенному курятнику-крольчатнику (который тоже я строил). Хозяин разрешил мне тут перезимовать с условием, что я буду убираться в сарае и топить печку. В принципе, куры-кролики и без печки обычно зимуют. Тем более что сарай был из самана – теплый. Но хозяина бедным назвать никак нельзя было, так что лишняя машина угля – это для него была мелочь. Зато, как он говорил: «Морозы у нас за сорок, потому не хочу я дергаться. Я их лучше съем, чем они в сосульки превратятся».
Свет у меня в пристройке был – я сам приладил скрытую петлю в месте крепления счетчика. Поэтому у меня постоянно работала здоровенная самодельная электроплитка – диаметром с полметра. Пристройка была небольшая, в ней помещались топчан и иаленький столик. И еще оставалось
