и пронизывающая нас, бесконечна и необъятна. Космиче-ское устройство мира является лишь одним витком её непостижимого лабиринта. Наверное, не самым главным витком. И куда важнее та глубина Тайны, к которой нам даёт прикоснуться вера.
Ещё Тайна своими таинственными способами соединяет нас друг с другом и с остальным миром. Хотя от нас тоже требуется немалое искусство, чтобы ощутить соединённость. Искусству соединения, Тайне, вере и другим тонким явлениям нашей жизни посвящена эта книга. И свободное трёхстишие, по-моему, тоже служит этому искусству, потому что способно улавливать самые тонкие жизненные связи.
Расположенность трёхстишия к передаче тех переживаний, которые относятся к нашей таинственной соединённости, подтверждается историей жанра. И творчеством великих японских мастеров хокку, и удивительной распро-странённостью его по всему миру (тоже соединительное дело), и главными для классического хокку мотивами (связь неба, земли и человека). Вот почему книга начинается с цикла, по-свящённого жанру трёхстишия.
В целом трёхстишия, представленные здесь, написаны в тот же период, что и большинство книг «Собрания свободных трёхстиший»: с 1972 по 1992 год. Но сейчас, глядя на эти книги, я всё лучше понимаю, в каких разных слоях жизни мы живём одновременно в каждый год, в каждый день, в каждый час. И при этом все эти слои слиты воедино. Такова одна из особенностей Тайны.
Трёхстишие – это стиль
О том, какие возможности я вижу в этом жанре, можно было бы говорить снова и снова. Но у меня нет никакого желания (а может быть, и самой способности) выступать в роли литературоведа. Поэтому мне так дорог этот небольшой цикл, в котором трёхстишие присматривается само к себе. Присматривается странно – не делая выводов, многого не замечая, уделяя внимание каким-то совершенно побочным обстоятельствам. Что ж, это его стиль постижения…
Добавлю только, что все стихи здесь написаны в течение двух дней: 18—19 августа 1989 года.
Трёхстишие? Это стиль
приоткрывания сердца
и прислушивания к отзвукам.
Одухотворённая дыханием речь.
Слово на выдохе и на вдохе.
Вдох… взгляд… и выдох…
Одностишие задумчиво, как мысль йога.
Двойные строки озабочены друг другом.
Пятистишие – маленькая поэма.
Не верится в скАзанное.
Растеребить бы сердце,
приоткрыть несказАнное.
Соколиная охота
Освобождённый взгляд
парит – и падает на добычу
в мгновение ока.
Неслышный клич посылаю вперёд
и ловлю отклик —
или отклик ловит меня.
Красный лист винограда дрожит на ветру.
Шепчет: посмотри на меня, посмотри.
И я смотрю.
Три ступени к сути.
Слышишь? – три шага.
Три намёка, три догадки.
Слово любимой – навстречу моему.
И наша тишина, в которой
наперебой говорят глаза и губы.
Нежданный дождь,
и жара утонула – а мы
вздохнули небесной свежестью.
Нет цветка без запаха,
человека без тайны,
слова без музыки.
Цепкий взгляд, чуткий слух и тонкое обоняние —
лишь русла, по которым наречия мира
стекаются к сердцу.
Пусть звучат сказания и легенды.
Пусть формулы позванивают откровениями.
Поговорю-ка с травинкой у порога.
Удивительнейшие вещи
Удивление – это наше «здравствуй» Тайне. Если мы не умеем ей удивляться, значит в нас перегорело что-то главное, детское, радостное. Мне кажется, «Будьте как дети» означает, в частности, умение радостно удивляться. Маленькое, как ребёнок, трёхстишие помогает нам в этом. Или мы ему помогаем – своим вниманием к удивительному – встать на ноги?.. Но дело ведь не в нём самом, а в том, о чём оно нам будет рассказывать с тех пор, как слова
