которых ни одна приличная девушка не обходится. Ну и пару кинжалов, разумеется, – как без них?
Безошибочно угадав, между какими тряпками я заныкала железки, Мессир отбросил их сапогом, попутно испачкав мою любимую юбку, и процедил:
– Оружие вам не поможет. Как и артефакты.
– Великолепно, – едва слышно прошептал Шмуль, торопливо запихивая что-то в карман. – Интересно, в какие глубины ада нас посылают, если там даже магия не работает?
Я молча вынула из тряпок кинжалы и отложила их в сторону.
– Это тоже, – велел преподаватель, указав на юбку с отпечатком его собственного каблука. И тут уж я не смолчала:
– А запасная у вас найдется?
– Зачем? – опасно прищурился Мессир.
– Затем, что если по какой-то причине порвется или сгорит одежда, что надета на мне, я буду вынуждена разгуливать голышом. Вас это устроит?
У инкуба на мгновение изменилось лицо. Но после недолгого раздумья грязная юбка все же прилетела обратно – видимо, Мессир все-таки догадался, что отсутствие одежды меня никоим образом не смутит. И не горел желанием разнимать взбунтовавшихся студентов, перед глазами которых будет регулярно покачиваться мой округлый зад, который я из принципа сделаю наиболее соблазнительным из всех возможных.
Поймав отвоеванную тряпку, я торопливо затолкала ее в сумку, искренне порадовавшись, что Мессир не стал потрошить мои вещи до конца. А затем принялась упаковывать остальное, прекрасно понимая, что времени на дополнительные сборы нам никто не даст.
– Что это? – тем временем спросил инкуб, заприметив Ульку, нервно прижимающую к груди пухлую торбу.
Под взглядом преподавателя баньши попятилась, а в торбе что-то подозрительно звякнуло.
– З-зелья…
– Какие еще зелья?
– Р-разные… лечебные, снотворные, яды…
Инкуб недовольно поморщился.
– Снотворные-то зачем?
– Наш Вася плохо спит, – проблеяла Улька, с несчастным видом теребя кожаные ручки. – И нередко храпит, мы ведь жить, скорее всего, рядом будем. А медвежий храп, он такой… от него стены дрожат, господин преподаватель.
Мессир с неудовольствием повернулся к Васильку, который не успел стереть с лица растерянно-обиженное выражение.
– Это правда?
Медведь неохотно кивнул, после чего инкуб раздраженно отвернулся и, равнодушно пройдя мимо акинарцев, добрался до оракула.
– Еду я всю выложил, – хмуро сообщил Зырян, не дав преподавателю открыть рот. – С собой взял только то, что нам пригодится.
– Покажи, – потребовал Мессир. Убедившись, что ничего запрещенного в мешке не осталось, перешел к фею и с ходу пнул его скромный, наверное, самый маленький из всех мешочек, откуда с веселым звоном высыпалась горстка золотых монет.
– Убери, – скривился
