уж больно неожиданный прилет.
– Давно уже ничего хорошего не ждем, – хмыкнул Мерзликин. – И тут, ясное дело, не пряники нам раздавать прилетели.
Вертолет, совершив круг над заставой, стал заходить на посадку.
– Андрей, – обратился командир к заму, – личный состав – в казармы, и чтобы по территории никто не слонялся. Одежда по форме, никаких вольностей. Все занятия и мероприятия по утвержденному распорядку дня. Дежурная смена на постах, и чтобы без замечаний.
– Понял, – ответил Мерзликин и направился к чистившим оружие солдатам, отдавая на пути какие-то указания.
«Толковый парень, далеко пойдет», – подумал Смирнитский.
– Ну, – Майборода поправил фуражку, – пошли, Толя, встречать заявившихся по нашу душу гостей.
И оба офицера двинулись по тропинке к вертолетной площадке.
– То есть как? – не понял капитан Смирнитский указание прибывшего полковника Министерства безопасности Российской Федерации Константина Сергеевича Кривошеева.
– А вот так!
Смирнитский отметил, что напряженный голос Кривошеева почти срывался на крик, в котором улавливались нотки тревоги и страха. И в таком состоянии капитан Кривошеева видел впервые.
Однако полковник быстро взял эмоции под контроль.
– Толя, – по-отечески обратился Кривошеев к Смирнитскому, – есть информация из надежного источника, но не полная. И весьма тревожная.
Стоявшая в кабинете духота, вызванная полуденным июньским солнцем Таджикистана, усугублялась еще и напряжением, возникшим между сотрудниками органов безопасности. Не спасал и тихо тарахтевший старенький советский вентилятор на рабочем столе, который едва разгонял горячий воздух.
– Это я понимаю, Константин Сергеевич, – ответил Смирнитский, – раз потребовалось присутствие самого заместителя начальника департамента министерства, информация не может быть несерьезной. Но вы же не говорите, что это за информация.
Кривошеев с досады поджал губы. Он понимал, что, не раскрывая, как выразился министр безопасности, «всех карт», он фактически подставляет ни больше ни меньше, а всю заставу. Но и все сообщить он не мог – это значило бы нарушить указание «первого». В который раз за свою службу в органах Кривошеев вынужден был выбирать: воинская честь или жизни бойцов, которые приносились в жертву воинскому долгу.
– Вот, – Кривошеев быстро направился к карте местности, где располагалась 12-я застава, – Анатолий Иванович, смотри сюда.
Константин Сергеевич провел указательным пальцем вдоль юго-восточной границы расположенного рядом с заставой кишлака Сари-Гор.
– Все, что могу показать тебе, капитан.
Настроение у Смирнитского было мрачным.
– Понятно, – пробормотал он, пробежав глазами по невидимой, но весьма важной линии на юго-восточном направлении, которую пальцем очертил
