состоит в том, что люди ищут новых богов для почитания, новых объяснений смысла жизни и новых доказательств жизни после смерти. Когда вера умирает, нечто иное занимает опустевшее место в сердцах. Как природа не терпит пустоты, так и сердце человека не приемлет вакуума.
«Всем нужны боги», как говорил когда-то Гомер{230}. И если Бог Синая и Голгофы умер, люди найдут себе новых богов – или создадут таковых: вспомните, евреи, бродя по пустыне, сотворили золотого тельца и поклонялись ему. Мы видели результаты таких поисков в минувшем веке. «Если у вас нет Бога (а Он – ревнивый Бог), – писал Т. С. Элиот, – вам придется засвидетельствовать свое почтение Гитлеру или Сталину»{231}. Десятки миллионов человек так и поступили.
Уиттакер Чамберс, американский коммунист, который шпионил в пользу Советского Союза, а затем образумился и принял христианство, объяснял в своей книге «Свидетель» (1952) привлекательность марксизма для образованных молодых людей периода Великой депрессии. Это привлекательность «второй древнейшей веры»:
«Его посулы нашептывались с первых дней творения, под Древом Познания Добра и Зла: «Вы будете, как боги». Это великая альтернативная вера человечества. Как верно для всех великих конфессий, ее сила проистекает из простых истин… Коммунизм изображает человека без Бога»{232}.
Размышляя о «второй древнейшей вере» Чамберса, Уэйн Алленсуорт перечисляет других божеств, захвативших человеческие души в наше время:
«Чамберс сумел разглядеть духовные корни явления, которое в одной форме предстало как коммунизм, а в прочих – как гидра радикализма, которая преследовала человечество со времен изгнания из Эдема, в качестве сексуальной одержимости либертенов[52], феминисток и воинствующих гомосексуалистов, в распространении власти и могущества Левиафана бюрократии, в жестокости глобального капитализма и в эгоцентричном потребительстве»{233}.
Идеология первой завладела сердцами, в которых умерло христианство. Когда Европа утратила былую веру, сразу появились новые – коммунизм и нацизм. В Великобритании «религией», противостоявшей нацизму, стал национализм, патриотизм. Однако национализм объединяет соотечественников – и разделяет народы. Войны, спровоцированные этими светскими религиями, оказались страшнее религиозных войн шестнадцатого и семнадцатого веков. Эти ложные боги не смогли возобладать в Европе, когда та потеряла веру, которая ее породила, и именно тогда мы познали истину псалма 96: «Да постыдятся все, поклоняющиеся истуканам, хвалящиеся идолами своими»{234}.
Доусон видел в демократии, социализме и национализме стремление светского человека восстановить утраченное чувство священного:
«Демократия опирается на представление о святости народа, на сакральность последнего; социализм – на представление о святости труда, на сакральность работы; национализм – на представление о святости отечества, на сакральность места. Эти
Meacham, «The End of Christian America».
Stephen Beale, «T. S. Eliot and the Idea of a Christian Society», May 4, 2009, thebrownspectator.
Wayne Allensworth, «Who Won the Cold War?» Chronicles, July 2010, 24.
Речь о приверженцах нигилистической философии, известной как «либертинаж» и популярной в XVII–XVIII веках. Как правило, это были представители высшей знати, искавшие гедонистических наслаждений. К числу поздних либертенов принадлежал маркиз де Сад.
Ibid., 25.
Psalm 96:5, The Holy Bible, Douay-Rheims Version (Rockford, IL: Tan Books and Publishers, 1999), 621 // Пс. 96:5.
