Он почти улыбнулся, но во взгляде время от времени мелькали искры гнева, и это пугало, ведь она по-настоящему ничего о нем так и не узнала.
– Я поцеловала бы того мужчину, у которого хватило бы храбрости взять меня с собой на войну.
– Похоже, ты ничего не понимаешь в поцелуях, – вздохнул он.
– Можно подумать, ты много понимаешь. – Она откатилась в сторонку и тут же затосковала без ощущения его тепла. С деланным равнодушием придвинулась обратно и оказалась с ним лицом к лицу, чувствуя его дыхание.
– Я хочу взять тебя с собой. – Он положил руку ей на затылок, притянул к себе и прошептал, почти касаясь ее губ своими: – Ты уверена?
Изабель не понимала, спрашивает он о войне или о поцелуе, но сейчас это было неважно. Раньше Изабель запросто целовалась с парнями, щедро рассыпая свои милости и совершенно не задумываясь о том, – она не придавала никакого значения подобным пустякам. Но никогда прежде ей не хотелось поцелуя по-настоящему.
– Да, – шепнула она.
От его поцелуя словно что-то раскрылось, развернулось в сердце. Впервые в жизни она поняла, о чем написано в дамских романах; поняла, что душа женщины может измениться так же стремительно, как меняется мир в начале войны.
– Я люблю тебя, – прошептала она.
Она не произносила этих слов с четырех лет, и тогда они предназначались маме. Внезапно лицо Гаэтона застыло, улыбка стала такой натянутой и фальшивой, что Изабель растерялась.
– Что случилось? Я сделала что-то не так?
– Нет. Конечно, нет.
– Как же нам повезло, что мы встретились, – сказала она.
– Нам жутко не повезло, Изабель. Уж поверь. – И с этими словами он привлек ее к себе и поцеловал.
Она отдалась этому поцелую, заполнившему всю ее вселенную, и наконец поняла, каково это – быть кому-то нужной.
Проснувшись, Вианна прислушалась к тишине. Где-то пела птица. Рядом ворочалась и бормотала во сне Софи.
Вианна встала, подошла к окну, открыла ставни.
Обломанные ветви яблонь свисали, словно сломанные руки; створки ворот болтались на одной петле – остальные две были сорваны. Поле и луг через дорогу вытоптаны. Беженцы разбросали свои пожитки повсюду – чемоданы, тележки, теплую одежду, нести которую слишком тяжело, а надеть на себя – жарко; попадались даже подушки.
Вианна спустилась на первый этаж и осторожно повернула ключ в замке. Прислушалась – тишина. Наконец отважилась повернуть ручку и отворить дверь.
Огород погиб. Они выдрали все, что выглядело хотя бы отчасти съедобным, оставив после себя лишь сломанные стебли и вытоптанные грядки.
Охваченная отчаянием, Вианна обогнула дом. Задний двор тоже разорен. Разрушено все.
Она уже собиралась вернуться в дом, но тут услышала странный звук. Какое-то хныканье. Словно детский плач.
Вот опять. Неужели кто-то бросил младенца?
Вианна подкралась к беседке, увитой жасмином и розами.
Свернувшись
