вырабатывают медиатор допамин. Когда уровень мозгового допамина снижается, у больных развиваются и неуклонно нарастают такие симптомы, как ригидность мышц, замедленность движений и тремор.
Основной препарат для лечения этого заболевания – леводопа, химический кирпичик, который организм превращает в допамин. Однако Розанна не принимала лекарства со вчерашнего вечера, чтобы паркинсонизм полностью проявился во время опыта Фризальди. Она приходит, вцепившись в руку мужа; у нее шаткая шаркающая походка. Даже сидя она находится в постоянном движении. Говоря, она раскачивается и размахивает руками, ее серебряные сережки так и мотаются. Подбородок и горло подрагивают, как при жевании. Она часто падает и носит под серыми брюками специальные наколенники.
Но ее дух не соответствует хрупкой наружности. Она крайне независима и шутливо называет своего мужа Доменико «badente» – нянькой. Розанна говорит мне, что после установления диагноза она не захотела ничего знать о своей болезни. Таблетки принимала, но в остальном: «Я не читала о ней. Я не желала знать будущее»{19}. Эта стратегия действовала двадцать лет. «Я водила машину. Была хорошей матерью. Моя жизнь не особенно изменилась». Она с удовольствием ездила на велосипеде и ныряла на версильских пляжах, что милях в ста пятидесяти южнее Турина.
Но в 2008 году ей стало хуже. Тело одеревенело, конечности не слушались. Однажды, вопреки совету врача, она одна пошла на рынок, где ее сильно толкнули в очереди и ей не удалось сохранить равновесие. Она упала и сломала руку. «Я испугалась, – признается она. – Я почувствовала, что в моей жизни что-то меняется».
Врач порекомендовал Розанне хирургическое лечение, и теперь она ходит с черным наплечным ремнем, к которому пристегнута сумочка, похожая на футляр для маленького фотоаппарата. Внутри помещен портативный инфузионный насос, через который в организм постоянно поступает препарат, нагнетаемый в пластиковую трубку, а та прободает брюшную стенку и открывается в тонкую кишку. Розанна ненавидит имплантат и твердит, что чувствует себя инвалидом, но он позволяет ей сохранить известную самостоятельность.
Сейчас насос выключен, и Фризальди дает Розанне задания с целью оценить выраженность ее симптоматики без лекарств. Кроме пробы с кружка́ми, ей нужно вращать руками, ходить по прямой и дотрагиваться до кончика носа. Когда стандартное обследование заканчивается, наступает время открыть сумочку и включить насос: начинается обыденное введение препарата. Прибор жужжит и пикает. Розанна ждала этой минуты. «С лекарством я двигаюсь лучше, – говорит она. – Руки расслабляются, скованность в ногах исчезает». Через 45 минут я вижу, о чем шла речь. Женщина сидит прямее, подбородок почти не дрожит, движения становятся увереннее, а проба с кружками выполняется вдвое быстрее.
Но в какой мере это преображение обусловлено действием самого препарата и в какой – ожиданием Розанны неизбежного облегчения? Именно
Розанна говорила по-итальянски, перевод на английский Элизы Фризальди.
