мы ему расскажем.
Мистер Лассельс рассмеялся:
– Напротив, он решит, что нет ничего естественнее. Его тщеславие не знает границ.
Как и предполагал Лассельс, мистер Норрелл не нашел ничего удивительного в предложении мистера Мюррея, однако тут же начал перечислять всевозможные трудности.
– План превосходный, – заявил он, – однако практически неосуществимый. У меня нет времени редактировать издание, и я вряд ли доверю эту задачу кому-либо другому.
– Я был почти такого же мнения, сэр, – согласился мистер Лассельс, – пока не подумал о Портисхеде.
– Портисхед? Что еще за Портисхед? – спросил мистер Норрелл.
– Видите ли, – начал Лассельс, – когда-то он был волшебником-теоретиком, но…
– Волшебником-теоретиком? – взволнованно перебил мистер Норрелл. – Вы же знаете, что я о них думаю!
– Да, но вы не дослушали, – продолжил Лассельс, – его восхищение вами невероятно велико, сэр. Прослышав, что вы не одобряете волшебников-теоретиков, он немедленно забросил свои занятия.
– Вот как? – спросил мистер Норрелл уже более спокойно.
– Он опубликовал одну или две книги – вроде бы историю магии шестнадцатого века для детей или что-то в таком роде[24]. Я полагаю, что вы вполне можете доверить редактирование лорду Портисхеду, сэр. Он никогда не опубликует ничего, что могло бы заслужить ваше неодобрение. Лорд Портисхед известен как один из самых достойных людей в королевстве. И я совершенно уверен, что его главным желанием будет вам угодить[25].
С некоторой неохотой мистер Норрелл согласился принять лорда Портисхеда, и мистер Дролайт написал письмо, приглашающее его милость на Ганновер-Сквер.
Лорду Портисхеду к тому времени исполнилось тридцать восемь. Он был высок и долговяз, носил сюртуки и панталоны светлых цветов. Душа у его милости была нежная, и все вокруг заставляло его испытывать неловкость. Лорд Портисхед стеснялся своего высокого роста, своего статуса бывшего волшебника-теоретика (человек умный, его милость понимал, что это не нравится мистеру Норреллу). Встреча с такими светскими джентльменами, как Дролайт и Лассельс, чрезвычайно смутила лорда Портисхеда, а что уж и говорить о встрече с мистером Норреллом – его кумиром! В какой-то момент он от волнения начал раскачиваться из стороны в сторону – из-за роста и светлого костюма это придавало лорду Портисхеду сходство с серебристой березой на сильном ветру.
Несмотря на нервозность, лорду Портисхеду удалось-таки выразить, как он польщен приглашением мистера Норрелла, который в свою очередь был так приятно удивлен необыкновенным уважением со стороны волшебника-теоретика, что любезно позволил его милости вновь заняться изучением магии.
Разумеется, лорд Портисхед был очень рад, но, когда он услыхал, что ему будет позволено сидеть в уголке гостиной на Ганновер-Сквер, впитывая суждения мистера Норрелла о современной магии, и заниматься редактированием
Лассельс смешал все сочинения лорда Портисхеда в одно. К тому времени как в начале 1808 года его милость оставил занятия магией, он успел опубликовать три книги: «Жизнь Жака Белазиса» (изд-во Лонгмана: Лондон, 1801); «Жизнь Никласа Губерта» (изд-во Лонгмана: Лондон, 1805); «История Короля-ворона для детей» (изд-во Лонгмана: Лондон, 1807, с гравюрами Томаса Бевика). Первые две представляют собой научные исследования о волшебниках XVI века. Мистер Норрелл ценил их не слишком высоко, но особенно не любил «Историю Короля-ворона для детей». Джонатан Стрендж, напротив, считал «Историю» блистательной книжицей.
«Удивительно, но такой богатый человек – а лорду Портисхеду принадлежала немалая часть английских земель – отличался редкой скромностью. Кроме того, его милость был преданным мужем и отцом десятерых детей. Мистер Стрендж рассказывал мне, что не видел в своей жизни зрелища приятнее, чем лорд Портисхед, возящийся с детьми. Честно говоря, в нем самом было много детского. Несмотря на обширные познания, лорд Портисхед был так же неспособен распознать зло, как ни с того ни с сего заговорить по-китайски. Он был самым благородным представителем британской аристократии». (Джон Сегундус. «Жизнеописание Джонатана Стренджа». Изд-во Джона Мюррея: Лондон, 1820).
