Он протянул мне свою удочку и ушел.
Я направился к Глиб-пулу. Сердце прыгало у меня в груди, как всегда при шуме бегущей воды. Я уселся удить в заводи и удил около часа. Семга очень редко попадается в это время года. Один раз мне показалось, что темный плавник мелькнул в тени противоположного берега, но рыба не клевала. Вдруг я услышал осторожное покашливание. Я быстро обернулся. Свирепый Мак, в своих лучших черных одеждах, в перчатках и парадном цилиндре, остановился по пути на станцию Доун, куда он шел встречать гостей, чтобы выразить мне свое соболезнование.
– Да, Чисхолм, эти большие рыбы всегда достаются труднее всего, – заметил он с замогильной усмешкой.
Пока он говорил, я в последний раз закинул удочку ярдов на тридцать через заводь. Она попала как раз в пену, крутящуюся в небольшом водовороте в дальнем конце запруды. В следующее мгновение я почувствовал, что рыба взяла, подсек и крепко вцепился в удочку.
– У тебя клюет! – закричал Свирепый Мак.
Потом из воды фута на четыре в воздух выскочила семга. Хотя я и сам чуть не свалился, но на Мака это произвело просто ошеломляющий эффект. Я почувствовал, что он застыл рядом со мной.
– Бога ради! – невнятно бормотал он, охваченный благоговейным страхом.
Такой большой семги я еще никогда не видел, ни здесь в Стинчере, ни в сетях моего отца в Твидсайде.
– Держи ей голову кверху! – вдруг заорал Свирепый Мак. – Парень, парень, стукни ее по голове!
Я старался изо всех сил. Но сейчас рыба управляла мной. Безумным неистовым броском она устремилась вниз по течению. Я побежал за ней. Свирепый Мак побежал за мной. Стинчер в Холиуэлле совсем не похож на Твид. Он несется коричневым стремительным потоком по узким ущельям, поросшим соснами, прыгая по скользким валунам и высоким глинистым уступам. Через десять минут мы с Маком пробежали уже с полмили вниз по реке и здорово умучились. Но рыбу я пока не упустил.
– Держи ее! Держи ее! – Мак охрип от крика. – Дурак! Ну что за дурак! Не пускай ее в заводь, не пускай!
Но рыбина, конечно, уже ушла туда и нырнула в глубокую яму, запутав грузило в массе затонувших корней.
– Отпусти ее! Отпусти ее немножечко! – Мак даже припрыгивал от страха и волнения. – Отпусти ее чуть-чуть, а я стукну ее камнем.
Осторожно, чуть дыша, он начал бросать камни, стараясь выгнать рыбу из ее убежища не повредив удочки. Это продолжалось мучительно долго. Потом „уирр“… – рыба помчалась дальше, а за ней мы с Маком.
Через час или около того в широких отмелях с медленным течением напротив деревни Доу семга наконец проявила первые признаки поражения. Совершенно измученный, пыхтящий, терзаемый множеством страшных опасений, Свирепый Мак отдал последнюю команду:
– Ну-ну! Сюда ее, на этот песок! – Затем прокаркал: – У нас нет багра. Если она потянет тебя дальше, она уйдет совсем.
Во рту у меня пересохло, я задыхался. Весь дрожа, я начал подводить рыбу. Она шла спокойно, потом вдруг сделала последнюю отчаянную попытку удрать. Мак испустил глухой стон:
– Легче…
