случиться не может, но сейчас поняла, как сильно ошибалась. Он уничтожит все, что мне дорого. Сотрет мою жизнь, будто ее и не было, превратит меня в тень.
Пришлось сделать пару глубоких вдохов и сесть прямо на ступеньки. Все можно пережить, пока я жива, ничего еще не кончено. Дом попробую выкупить со временем или подыскать другой. Я сжала зубы, вспоминая, как выбирала его несколько лет назад, как занималась обстановкой, сколько сил и труда вложила, чтобы сделать его таким, какой он есть – теплым, уютным, не просто четырьмя стенами и перекладинами, а местом, куда хочется возвращаться. Мысль о том, что я его лишусь, была невыносима, но именно благодаря ей вместо обжигающей ярости, туманящей разум, в душе поселилась холодная ненависть. Змея обвивала не только мою руку, она нашла приют в моем сердце.
8
Последняя неделя выдалась не самой удачной. Попытка воззвать к голосу разума и совести де Мортена, чтобы он позволил отыграть хоть несколько ближайших спектаклей, ни к чему не привела. Точнее привела – к тому, что мне пообещали лично поехать в театр и решить все без моего участия. В том, что он не шутил, сомнений не было, поэтому через скандал и разрыв контракта пришлось поставить точку в карьере актрисы, выслушать много всего приятного от антрепренера – в частности о том, что я всех подставляю, а потом бегать с закладной на дом, чтобы оплатить театру ущерб: билеты на постановки с моим участием были раскуплены до конца года.
За мной постоянно следовал сопровождающий – невысокий неприметный человек, худой, состоящий сплошь из острых углов и вечно теряющийся в толпе. По крайней мере, я никогда не могла уловить, когда и куда он исчезал, и откуда потом появлялся. К такому подарочку де Мортена я отнеслась уже гораздо спокойнее, смирилась, что этот тип ходил за мной повсюду, стоило лишь высунуть из дома нос.
Когда все рушится, единственное спасение – представить, что ты на сцене. Занавес будет опущен, грим смыт, опустошенная ролью ты вернешься домой, а назавтра проснешься свежей и полной сил. В жизни все в точности как в спектаклях – и трагедии, и комедии, и любовные истории рано или поздно заканчиваются. Не стоит им позволять завладеть тобой без остатка, потому что расплата может оказаться слишком жестокой. Кому как не мне это знать.
Как только я закрыла все дела, центр Лигенбурга – мой любимый центр, с его оживленными улицами, просторной площадью короля Витейра, на которой пестрели палатки ярмарок, украшенный разнообразием фасадов высоких домов, наполненный многоголосьем разношерстной публики, цоканьем копыт, ржанием лошадей, шумом колес экипажей и окриками возниц, стал для меня недоступен. Дозволялось гулять только в парке, который раскинулся сразу за мостом, – большом, ухоженном, но таком пустынном, словно я поселилась за городом.
Крайне редко здесь кто-то встречался, особенно сейчас, в первые морозные дни, когда стужа и близость реки в считаные минуты превращали любого в ходячую сосульку. Не спасали даже теплые платья и удлиненные по моде меховые накидки. За полтора часа я продрогла так, что начала стучать
