мимо, озарила всё вокруг и растаяла. И не догнать её, не окликнуть…
3. Осень, осень дорога… Спят поля и деревни. Сиро, беззвучно, беспросветно, но в луже разбитой дороги блестит впереди звезда. Иду на нее: «Когда уже нет никакой надежды на Земле, подумай о космосе и о том, что он отражается даже в земной грязи. Может, ещё и не всё потеряно».
4. В старой нашей усадьбе, а попросту в одичавшем огороде, падает со старых деревьев лист. Вызрел шиповник. На рябинах кормятся дрозды. Мой нынешний дом живёт от царских времён. Он прошёл через раскулачивание, большевизм, колхоз и совхоз, дожил до одиночества, до конца века, тысячелетия. На его стенах следовало бы написать имена всех родных – обездоленных, замученных и убитых сатанинской властью. Вымерли все: люди и скотина, пчёлы и яблони. Остались только берёзы. Моя охотничья собака ходит, нюхает их корни и вопрошающе глядит на меня: где мы в каком времени?
5. Шумит над землёй осенний ветер, раздевает последние нераздетые леса, студит поля и реки, тащит над лесами тяжёлые провисшие тучи, набитые тоской, злобой, местью. Как вылить бесхитростным, простодушным людям? Как спастись от многочисленного жулья, заполнившего все этажи жизни и власти?
6. Сколько ветров прошумело над крышей моего родительского дома. Пустого дома. Только берёзы склоняются над ним во все время года и что-то шепчут ему неумолчно. Слушаю их и не могу отделаться от мысли, что это не берёзы шелестят, само время – все мировые события и страсти, кружа вокруг земли, проносятся и над моим домом. Ещё нереализованные, ещё только выбирающие место, где бы приземлиться, эти предсобытия текут над Землёй широкой воздушной рекой.
Глухими осенними ночами, лёжа на печи возле самой трубы, я почти физически ощущаю этот густой поток мировых страстей и скорбей, овевающих землю. Может, поэтому, а не от одиночества так болит сердце и сжимается душа, а ветер в трубе кажется одушевлённым. Чем больше думаю я о жизни людей, тем больше материалистическое устройство мира кажется мне не единственным, не главным, не последним.
7. Человеческий мир меняется медленно, как лес. Все идёт плавно, постепенно, очень спокойно и безболезненно… Должно идти так. Так же должна изменяться не только общественная, но и семейная жизнь, без взрывов и падений, без особых перепадов – как спокойно исподволь готовится к зиме лес. И тогда наступит золотая осень.
В природе мы помним более всего золотой листопад, дождя, метели, мороз, грозу. А вот неприметную смену ветра или неожиданное затишье не замечаем, а ведь это и есть начало грозы или крепчайшего мороза. То же – и в общественной жизни.
8. Поруганная земля давно терпит на себе грешников, она ещё цветёт и родит, но, кажется, больше для животных и птиц, нежели для людей. Потому что среди людей всё меньше тех, кто дорожит своим званием и достоинством. Семьдесят с лишним лет топтал эту землю безбожный оптимист с партийным билетом в кармане, всё ждал обещанного изобилия и счастья и озлобился вконец, озверел так, что самого
