Почему, сейчас я уже не помнила, почему я была уверена, что любовь взаимна?
Игорь оторвался от Кристины и как ни в чем не бывало помахал мне.
– Не ждите меня, Мария, Яна. Идите. Увидимся завтра, счастливо!
Он сказал это со своей обычной теплой интонацией, будто, кроме меня, никого нет в зале, и это в то время, как его руки обнимают Кристину, а она нежится в его объятиях, как кошка на солнце. Игорь улыбнулся, а его улыбка полоснула меня ножом по сердцу.
Мы вышли на свежий морозный воздух. Кажется, Яна даже не заметила происшедшего. Она попрощалась со мной и заторопилась по своим делам. Я же как можно быстрее бросилась в сторону от остановки, чтобы ни в коем случае не встретиться ни с кем из знакомых.
Я чувствовала себя отвергнутой, одинокой, никому не нужной, уродливой, самоуверенной идиоткой.
Саморазрушение
Как только я нашла укромное место, руки сами потянулись к телефону. Я только и смогла, что набрать Анин номер и тяжело дышать в трубку.
– Машенька, ты? – воскликнула она озабоченным голосом. – Ты что, плачешь?
– М-гу, – слезы брызнули из глаз.
– Ты где, на Новороссийской, да? Я сейчас буду, никуда не уходи, хорошо? Что случилось?
– Да так, – заскулила я.
– Ну все, молчи, котенок. Подожди меня.
Она приехала через десять минут, растрепанная, в старом домашнем костюме голубого цвета и распахнутой куртке. Без разговоров накинулась на меня большим теплым медведем и крепко обняла.
– Игорь? – спросила Аня, заглядывая в глаза.
Я кивнула. Вообще-то, я человек рациональный и сдержанный, но в тот морозный вечер в конце января все никак не могла перестать плакать. Я размазывала слезы по лицу, а они наворачивались вновь и вновь, и так по кругу, пока глаза не покраснели и не опухли.
Я не могла простить себе глупость. Как щенок, который наделал на ковер и его ткнули лицом в остро пахнущую лужу и не дают отвернуться. Игорь не тянул время, не ждал подходящего момента.
Я ему просто не нравилась.
Я зарылась лицом в пушистое Анино плечо, попыталась вздохнуть и привести мысли в порядок. Хотя бы я не потеряла свое достоинство. О моих чувствах не знает никто, а значит, не будет сочувствующих взглядов и насмешек. Уже легче.
Вот только перестанут дрожать руки и литься слезы, и можно жить дальше.
Самый чувствительный удар, конечно, нанесен самолюбию. До сих пор мною никто не пренебрегал. Да еще ради кого? Ухоженной стервы с соломенными волосами?
Все-таки внешность. Не смотря на все его слова о доброте и уме. Что он говорил тогда на вечеринке? Что никогда не заинтересуется девушкой, которая без ума от шмоток? Какое лицемерие: Кристина одета с иголочки, даже спортивная сумка – фирменный найк, все же я девушка и подмечаю такие детали. Она потратила энергию на тщательно спланированный образ спортивной красотки, когда я в это время корпела над учебниками и поедала булочки.
