сорок минут езды до завода. Значит, могут предложить ему. Вопрос – на каких условиях. Стелиться под кого-то Кириллу было не с руки. Характер не тот. Наверное, по наследству достался.
В 1905 году его прадед одним из первых в революцию полез: «Ура! Свобода! Долой экспроприаторов!», – управляющего завода на тачку с углём, и за проходную. Подавили восстание, прадеда первым же с завода и выгнали. Пять человек детей и волчий билет. Так остатки жизни просапожничал. По нынешним временам – предприниматель… хренов.
Станок разогрелся. Пора было начинать работу. Правда, руки всё не доходили, чтобы заменить термопару в зоне сопла. Приходилось доводить температуру до ума факелом. Отсюда сажа на станине, где впрыск, грязные по локоть руки, текущее с факела масло, короче – дурдом! В который раз обещание самому себе: «Выполню заказ, поставлю термопару и задатчик температуры». В шнеке станка потрескивало, зелёный цвет лампочек на приборах сменился на красный, – обозначив нужную температуру. Можно было начинать очередной нудный, тягомотный, принудительно-автоматический процесс литья. «С рабочего начал, рабочим и закончишь, – в очередной раз зафиксировал для себя Кирилл простую мысль. – Всё возвращается на круги своя».
Четыре года назад он, вынужденный уйти с периферийного, но довольно крупного завода, выпускавшего уникальную для региона продукцию, – проснулся однажды и с удивлением обнаружил себя свободным. Пришлось начинать с «нуля». Теперь уже не мыслить глобально: сотнями тонн полиэтилена; миллионами рублей; десятками судеб людей, работавших с ним и под его руководством; хитроумными системами оплат, придуманными им для людей же, чтобы интересно и выгодно работать. А ежедневно, ежеминутно окунаться в конкретный процесс, вникать во все хитрости его, стать наладчиком, оператором, директором, и ещё Бог знает кем. Людей не набирал, потому что даже на день не был уверен, что организованное им предприятие будет существовать в новом государстве долго и стабильно. Замкнулся в себе как писатель в идее ненаписанного рассказа и никого больше не подпускал. Разве что делился наболевшим с женой Натальей на обязательных – в шесть утра – кухонных оперативках. Но и здесь фильтровал информацию, оберегая близкого человека от лишних переживаний.
Глухим стуком падающего с пресс-формы в лоток изделия, обозначается каждый законченный цикл. Кирилл берёт тёплую ещё, как яйцо из-под курицы, деталь. Она для заказчика пока полуфабрикат, а для него уже товар с обозначенной (надо бы подороже!) ценой. В цене – налоги, аренда, электроэнергия и, самое главное, его, Кирилла доходы, на которые он должен теперь жить.
Станок, как опытный стайер, сейчас вышел на саморазогрев, он знает дистанцию, его шланги уже не напряжены так, как во время старта – несколько расслаблены, но ровно настолько, чтобы разогревающееся с каждым новым шагом-циклом масло, вдоволь запитывало десятки клапанов, каждый из которых – автономное сердце машины.
Кирилл берёт острый сапожный нож, мягко и чутко, чтобы не повредить поверхность вещи, срезает податливый пока излишний материал, прикидывает тут же, что «облой» можно использовать повторно, перемешав
