не знаю.
– Как это ты не знаешь, ежели ты жених? Тоже мне, жених! Ну? Говори.
– Чего?
– Беда, прям, с тобой! Говори: я тебя люблю.
– Я тебя люблю.
– Ой! Я тебя тоже… Ну? Чего молчишь опять? Говори.
– Чего?
– Давай поженимся?
Я повторяю.
– Дава-ай… И чего стоишь опять, как пень?
– А чего надо-то?
– Как это – чего? Как это – чего? А целовать невесту, кто будет – дядя?
– Я не хочу.
– А зачем тогда говорил, что любишь?
– У тебя рот шершавый.
– А ты шибздик!
– А ты дура!
– А я тебя выше! – и она встает на цыпочки рядом со мной.
Я тоже встаю на цыпочки.
– Нет – я!
– Нет – я!
Спор заканчивается борьбой. Я побарываю Светланку, оседлав, раскидываю её руки во всю ширину.
– Ну, кто выше?
Она начинает хлюпать носом.
– Больно, что ли? Сама выше захотела быть, ну! Кто выше?
– Пусти, дурак!
– А ну повтори!
– А кто же ты? Невестов только дураки побарывают!
Я встаю и начинаю оправдываться:
– А я откуда знал? Ты же не сказала! И первая дразниться стала!
– А ты тоже! Хорош гусь! Замуж уговорил, а целовать не хочешь! Всё маме скажу!
– А я!.. А я – папе! А мой папа твою маму поборет!
11
Осень. Холодное беспросветное небо. Невесомый косой дождь, туман. Скучно на улице. Деревья голы, скелетной худобой оголились плетни. Не деревня – а пепелище. Дома черны, поля вокруг перепаханы.
Пасмурно и в избе. Сижу у печи и смотрю на костёр внутри. Не могу оторвать глаз. Когда прогорают дрова, бабушка разгребает угли по сторонам и ставит чугунок с похлёбкой, закрывает заслонку. Затем вываливает из дежи тесто на посыпанный мукой стол, срезает с боков длинным ножом. Небольшой кусочек теста опускает в крынку с водой – на закваску. Тяжело дыша, месит тесто. Утирает фартуком пот с лица. Через определённое время вынимает чугун из печи. Разбивает синеющие угли и сажает хлебы, укладывая их на капустные листы, чтоб не пригорали снизу.
Хорошо сидеть у печи, когда на улице сыро. Тепло, бездумно и так сладко-грустно на душе. В избе темно от бревенчатых стен, а печь празднично бела, и занавески на ней чистенькие, лишь ухваты рогато чернеют в углу да лежат на полу кочерга с совком.
Видя, что бабушка немного освободилась, прошу чего-нибудь рассказать.
– Уж и не знаю, право, чего… – по обыкновению отвечает она. – Разве что про звездочёта не баили…
– Который звёзды считал?
– Нет. Звездочёт тот вроде кудесника. Судьбу по звездам угадывал. Ну, слушай. Жил, стало быть, на свете звездочёт. Звали его… А вот, как звали, забыла, имя больно чудное, ненашенское. Допытался, значит, он по звёздам, что родился
