десертным ножом или ненароком опрокинуть на него бокал с шампанским. Конечно, она никогда не позволяла себе ничего подобного, но чувство того, что рядом с тобой сидит твой самый смертельный враг, усиливалось с каждой минутой, особенно в тех случаях, если сосед был красив и остроумен. И усиливалось втрое быстрее, если рядом сидел не сосед, а соседка. Она ненавидела это чувство и не желала, чтобы оно появлялось. Поэтому она просто избегала таких встреч. В сущности, Дифрини была добрым созданием и даже служанок, которых третировала ежечасно, практически никогда не увольняла и не подвергала телесным наказаниям – хотя регулярно грозила им как первым, так и вторым.
С точки зрения окружающих, ее сын Дагуар был привлекательнее матери, хотя никакими особенными талантами не блистал. Он был хорошим фехтовальщиком – что, впрочем, не удивительно для высокорожденного. В магии его интересовали лишь ее боевые аспекты, изучение классического волшебства представлялось Дагуару занятием смертельно скучным. Большую часть своего времени он посвящал развлечениям. Развлекался он и в ночь с тринадцатого на четырнадцатое сентября – закатил в своей башне пирушку в компании таких же молодых бездельников, как и он сам. Дворяне во главе со своим предводителем от души повеселились, а когда пришло время, разбрелись по комнатам в сопровождении девиц. Дагуар прихватил сразу двух красоток.
Герцогиня Дифрини спала уже несколько часов, ее сны были мутны и бессвязны. В какой-то момент призрачные видения отступили в сторону – как дым, разгоняемый сильным ветром. Дифрини почти осознала, что спит… почти. Перед ней было что-то странное. Как будто бы далекое солнце звало ее к себе и манило, но это солнце было необычным: оно состояло из черной паутины. Паутина двигалась, как живая. Она не была материальной, ее линии словно состояли из чистого черного света. Влечение к солнцу было необратимым, казалось самой неизбежностью, не возникало и мысли о сопротивлении. Дифрини ощутила, что что-то идет не так, лишь потому, что ожил амулет, который попытался пробудить ее. Амулет не был способен защитить свою обладательницу от той разновидности чар, под властью которых оказалась Дифрини: это волшебство проникало через классические заклятья амулета так же, как вода проходит сквозь ткань. Тем не менее некоторый результат магическая охрана дала, поскольку Дифрини, наполовину очнувшись, стала сопротивляться влечению – пока еще только внутри своего сна. Но пробудиться ей так и не позволили. Паутина поглотила защиту и опутала Дифрини. Нити прошли сквозь ее разум и, используя те же каналы, которые сознание использует для передачи сигналов гэемону и телу, проникли на более плотный уровень реальности. Если кто-нибудь в этот момент смотрел бы на Дифрини при помощи магического зрения, то увидел бы, как на ее гэемоне возникают пятна порчи, как энергетические каналы чернеют и начинают жить собственной жизнью – уже не как структуры, поддерживающие жизнедеятельность человека, а как части той внешней энергетической
