тут же доложил очередной всезнайка.
– В начале и до десяти приходилось отправлять в госпиталь, – отвечаю вроде бы не генерал-лейтенанту Артемию Григорьевичу Загряжскому, а прямо обращаясь к Ласси. Еще не хватает оправдываться перед ябедниками. Чего на него нашло, обычно нормально общаемся. – Даже несколько погибших случилось. Что важнее, несколько затоптанных случайно на учении или тысячи стойко держащихся под кавалерийской атакой?
Вопрос, конечно, риторический, и не зря вся штабная компания пожаловала. За моими очередными чудачествами чуть не вся армия наблюдала. Плевать. Если бы принялся уговаривать выдать разрешение или апеллировать к патриотизму, толку бы не вышло. Командир полка у себя в подразделении фактический хозяин. Хочет жалует, потребуется – наказывает. Я проверял, не было за последние четверть века такого происшествия, чтобы за жесткое обращение с нижними чинами офицера наказали всерьез. Поэтому, пока прямого запрета нет, буду проводить собственную, совместным соображением с Геннадием выработанную политику.
Я чего добиваюсь? Сработанности при маневрах и отсутствия боязни кавалерии. И для выработки уверенности в себе и привычки к перестроениям, маневрам и точному огню гораздо надежней обращаться к личным интересам солдата. Первый же и главный у всех – избежать опасности. Создавая ее намеренно, я всегда добиваюсь определенного желаемого результата.
А отдельно еще и дополнительный пряник. Из лучших формировались гренадерские роты. Туда, естественно, попадали наиболее подготовленные и физически крепкие солдаты. Их использовали в самых опасных переделках, зато и содержали лучше остальной мушкетерской пехотной массы. А реально за счет последних дополнительные привилегии и снабжение.
– Я буду в дальнейшем продолжать повышать размеры каре до батальонных и приучать их к совместным действиям. Причем строй будет смыкаться и размыкаться в самый последний момент, пропуская всадников.
Затоптанных жаль, однако не выученный столь жестоким, но единственно реальным способом, на поле боя полк понес бы гораздо большие потери.
– Тяжело в учении – легко в бою, – выложил очередную мудрость не то из младенца Суворова, не то из давно помершего Цезаря.
Иные афоризмы впечатываются намертво, а кем сказано не сохраняется.
– Требовать нужно сразу и много. Пусть сначала будет трудно, тем скорее рекруты станут профессиональными солдатами. Их надо беречь, но не баловать. А нагружать работой так, чтобы настоящий бой показался ерундово легким и простым. Только труд тот не должен оказаться бесцельным, вроде церемониальной шагистики. Исключительно направленный на военное обучение, причем в двойном размере по сравнению с обычным. Только так!
– Не будут вас любить с такими взглядами, – сказал генерал-фельдмаршал со странной интонацией. Жалеет, что ли?
Ну учили же пехотинцев не пугаться танка, пропуская
