а память.
Первой умирает невостребованная, застоявшаяся память.
Пока память жива и востребована, жив и востребован я.
Пока помню – живу. Пока живу – помню.
Жив памятью как надеждой. Память и есть надежда: последняя.
Помню – следовательно, существую. Декарт был не прав. Memento ergo sum.
Писательство есть магнит, который притягивает и вытягивает металлическую стружку со свалки памяти.
Романист в услуге у нонфикшиниста.
Игры – и заигрывания – с памятью.
Блуд с Мнемозиной?
Онанизм? А чем, собственно, с пенисуальной точки зрения, он отличается от секса с реальной партнершей? Или партнером – дело вкуса, не довелось. Мастурбация как триумф воображения над реальностью?
Ссылка: что я е*у свою память, сказала мне юница-сексолетка, имея в виду мои отношения с Леной.
Да и ей самой не очень приятна теперь моя пальцескопия, а мне напоминает юность – с чего у нас началось и так долго продолжалось. Желание дотронуться до нее и всю ощупать, включая, а ей подавай – чистый секс. Так и говорит: «Для этого природой создан не палец». – «А раньше?» – «Что раньше?»
Прочь, незваные гости, Паркинсон и Альцгеймер!
Память живет отдельно и дольше тела.
Даже если я мертв, моя память этого не знает.
Этот роман есть роман мертвеца с еще живой памятью.
Изменницы капризнее и желаннее – не знаю.
Что мне остается?
Превратить ее в последнее на этой земле местожительство?
Задушить, как Дездемону?
Потакать ее капризам и е*ать свою память?
Или это память е*ет меня по-черному, пока я пишу этот роман с нею в главной роли?
Владимир Соловьев, последний из могикан
Быть или не быть Евгением Евтушенко?
Коктебельский первоузел. ЕЕ, отец Александр, Юз, Битов, Камил, Борис Абрамович и другие
Меня разбудил скворец, который с абсолютной точностью имитирует стук пишущей машинки, передразнивая тутошних временных обитателей, профанируя их занятие с претензией на вечность – как мы профанируем свое, стуча по клаве. Юз говорит, что мы стучим не только по клаве, но и друг на друга; как говорит Юнна, не по заданию, а по вдохновению. Написать стишок, рассказ или телегу – без разницы: несовпадающие, но совместные жанры изящной словесности. Вот бы издать сборник лучших телег, предварительно раздобыв их из гэбухи! Когда я жалился Юнне, что меня в Питере туда таскали, она жестко ответила, что всех таскают, но большинство идет по собственной инициативе. Их зовут дятлами, но это был не дятел, а обычный скворец. Если и скворец стучит, как дятел, то что взять с письменника, как мы, предваряя отделение Украины с Крымом от России, звали писателей.
Открыв глаза, я увидел у себя на плече разъехавшиеся в разные стороны глаза под потекшими
