что сделаю все как нужно. Она кивает в ответ.
Кладу блокнот на стол и ухожу. Я совсем не чувствую ног, и они сами, на автомате несут меня к лифту. Внизу ждет Адам.
– Ты совсем бледная. Точно все нормально?
– Да, – у меня дрожат пальцы, я прячу руку в карман.
Мы возвращаемся в общежитие молча; это хорошо, потому что сейчас я могла бы выдать себя неосторожным словом. «Не верь никому». Адам – один из них, наверняка тут же доносит обо всем, что слышит, местному начальству. А кто здесь главный? Бернев? Это он забрал Иванну и мальчиков? Что с ними теперь делают? Слишком много вопросов, которые мне некому задать, голова вот-вот лопнет.
Вдруг Адам останавливается так резко, что я чуть не врезаюсь в его спину. В нос ударяет его запах, и я не сразу осознаю, что это запах сигарет.
– Слушай, я вижу, что тебе стало хуже. Доктор тебе что-то дал?
– Да, просто таблетка еще не подействовала, – сердце стучит у меня в висках.
– Может, хочешь присесть?
Я быстро машу головой; хочется скорее вернуться в комнату, где есть только Ната. Разумеется, я не могу рассказать ей о разговоре с Агатой, но хотя бы не придется переживать за каждое сказанное слово.
Но, вернувшись, я застаю Гарри и Ника. Оба сидят на моей кровати.
– О, ты ведь не против, что мы присели? – извиняющимся тоном говорит Ник.
– Нет, – обессиленно плюхаюсь рядом с ними.
– Ты в порядке? Тебя ведь в «Солар» водили?
– Просто немного нездоровится.
Открывается дверь, и входит Архип. Ну что они все забыли в нашей спальне? И почему именно сегодня?
– Я нашел!
Он с ужасно довольным лицом показывает потрепанную колоду игральных карт.
– Ты будешь играть? – спрашивает Гарри.
– Эм… да, давай.
Мальчики перетаскивают стол в середину комнаты, и мы, впятером вместившись на трех кроватях, начинаем играть. Мне становится легче. В конце концов, я не одна здесь. Игра оживленная, все шутят и смеются. Ната вдруг начинает выигрывать партию за партией. Надо расслабиться, своим волнением я никому не помогу. И я действительно немного расслабляюсь. Но потом Архип говорит, что ему нужно вернуть карты, и уходит. И тут снова начинается разговор о пропавших ребятах.
– Ничего не слышно о близнецах и Лёхе? – спрашивает Гарри. Никто не отвечает. – Вам не кажется, что это очень странно? Хоть бы слово сказали – так нет же, все делают вид, что ничего не случилось.
Теперь, когда я знаю, что произошло на самом деле, я не могу слушать спокойно.
– Ты слишком заморачиваешься, – говорю как можно безразличнее, – все с ними нормально.
– Серьезно? То есть ты здесь ничего странного не замечаешь? Почему, например, нам ничего не говорят о том, когда мы сможем уйти? Почему не дают написать родственникам, где мы? Это не нормально, Вероника.
И
