когда один из мужчин выругался и попытался его ударить.
– Никто не знает, чего хотят боги. – Куни двигался вперед не оглядываясь. – Даже наставник Лоинг.
Наконец они выбрались из плотной толпы и оказались рядом с дорогой, возле проведенных мелом белых линий, за которые зрителям запрещалось заступать.
– Вот это называется «хороший вид», – заявил Куни, глубоко вдохнув и оглянувшись по сторонам, а потом, когда мимо них прошли последние полуобнаженные танцовщицы из Фачи, одобрительно присвистнул: – Теперь я понимаю, как хорошо быть императором.
– Замолчи! Неужели в тюрьму хочешь?
Рин нервно огляделся, не обратил ли кто-нибудь на них внимание: Куни частенько говорил ужасные вещи, которые можно было легко принять за измену.
– Ну разве не лучше находиться здесь, чем сидеть в классе, вырезать из воска логограммы и учить наизусть «Трактат о нравственности» Кона Фиджи? – сказал Куни и положил руку на плечи Рина. – Ну признайся: ты рад, что пошел со мной?
Наставник Лоинг заявил, что не станет закрывать школу ради процессии, потому что император не хотел, чтобы дети прервали занятия, но Рин подозревал, что Лоинг принял такое решение из-за того, что ему не нравился император. Впрочем, нельзя сказать, что в основной своей массе жители Дзуди императора любили.
– Наставник Лоинг совершенно точно не одобрил бы это, – сказал Рин, хотя и сам не мог оторвать взгляда от танцовщиц в вуалях.
Куни рассмеялся.
– Если наставник отходит нас тростью за то, что прогуляли три дня занятий, давай получим за это удовольствие.
– Вот только ты всегда умудряешься придумать умные объяснения и избежать наказания, а я получаю в двойном размере!
Рев толпы достиг крещендо.
Император сидел на троне-пагоде, вытянув перед собой ноги в позе «такридо» и откинувшись на мягкие шелковые подушки. Только император мог сидеть так публично, потому что все остальные были ниже рангом.
Трон-пагода представлял собой пятиэтажное сооружение из бамбука и шелка, стоявшее на платформе из двадцати толстых бамбуковых шестов – десять вдоль, десять поперек, – которые несли на плечах сто полуобнаженных мужчин, умащенных маслом, чтобы тела сверкали на солнце.
Четыре нижних этажа трона-пагоды заполняли изощренные блестящие заводные модели, изображавшие Четыре мира: мир Огня в самом низу, населенный демонами, добывающими бриллианты и золото; далее мир Воды, полный рыб, морских змей и пульсирующих медуз; потом мир Земли, в котором жили люди, острова, плавающие в четырех морях; и, наконец, мир Воздуха на самом верху, обитель птиц и духов.
Закутанный в одеяния из мерцающего шелка, в короне – изумительном творении из золота и сияющих самоцветов, – над которой возвышалась статуэтка крубена, чешуйчатого кита и повелителя Четырех Безмятежных Морей, чей единственный рог был сделан из чистейшей слоновой кости, клыка юного слона, и чьи глаза – пара тяжелых черных
