Дачной улицы.
Лариса Евгеньевна и ее родная сестра Мария Евгеньевна встретили меня в глубоком трауре. На них были одинаковые черные джемперы из ангорки и юбки из джерси. У одной женщины, выглядевшей постарше, волосы покрывал шелковый платок, у второй они были спрятаны под кружевным шарфиком. Кто из них кто, я не сразу поняла.
– Вот, Маша, это и есть частный детектив, – оглядывая меня критическим взглядом с головы до ног, сказала Любарская, младшая сестра. – Я так и поняла по голосу, что она молода, а потому совершенно неопытна.
– Да, молода, – подтвердила Шевелькова и пустила горькую слезу.
Лариса Евгеньевна из солидарности с ней тоже расплакалась. В общем, минут пять я стояла в прихожей и слушала их причитания. Этот плач, наверное, еще долго бы продолжался, но тут в арочном проеме гостиной показался невысокий лысоватый мужчина с заспанными глазами. Я сразу предположила, что это отец убитой, Шевельков Константин Филиппович. Вместо приветствия он противненько фыркнул забитым носом и сказал:
– Вы что тут такой вой подняли? Понимаю, снова пришли с соболезнованиями… А сколько народу еще появится? На всех никаких слез не хватит. Анюту все равно уже не вернешь, поэтому лучше шли бы вы на кухню и сообразили там что-нибудь. Девушка, наверное, не откажется помянуть с нами Аню. – Шевельков повел носом и вновь издал неприятный фыркающий звук.
– Костя, ты думаешь, что говоришь? – осадила его супруга. – Это частный детектив. Она пришла с нами по делу поговорить, а не поминать Анюту.
– Да? – страшно удивился Шевельков и оттопырил нижнюю губу, став при этом похожим на обезьяну.
– Татьяна Иванова, – представилась я.
– Частный детектив? А что, тарасовская милиция уже руки умывает? Они же вроде Кольку Сивоплясова подозревали? Вот попадись он мне, я его, душегуба, без суда и следствия на месте прикончу! – пригрозил Шевельков, притопнув ногой, но все это выглядело как-то комично.
Очевидно, Константин Филиппович уже залил свое горе спиртным, крепко поспал, а теперь душа его просила новой порции огненной воды. Женщины, переставшие плакать, набросились на него едва ли не с кулаками. Им стало не до меня. Они тщетно взывали к разуму господина Шевелькова. Я стояла у входной двери, то расстегивая «молнию» на ветровке, то застегивая ее в ожидании того, когда обо мне наконец-то вспомнят. Мое терпение было вознаграждено. Первой опамятовалась Любарская и пригласила меня пройти в гостиную.
Я села в глубокое кресло около входа, супруги Шевельковы расположились на диване, напротив меня, а Лариса Евгеньевна поставила стул в центре комнаты и уселась на него, скрестив руки на груди. Можно было приступать к опросу, но я поймала себя на мысли, что эти люди ничем мне не помогут. В милиции им невольно внушили, что убийца – Николай Сивоплясов, и они в это безоговорочно поверили. Повисшую в комнате тишину нарушило фырканье Константина Филипповича. Вероятно, у него был насморк, сопровождавшийся отсутствием хороших манер.
Мой первый вопрос не отличался
