отбывать смену в пионерском лагере.
Всучивание запретной книжки произошло незадолго до автобуса. Книга была изъята с верхней полки несколько дней назад, и, поскольку изъятия не заметили, можно было смело отдавать Мопассана на прочтение. Понятно, Женька подстраховался: впихнул книгу в кожаную суперобложку, надежно скрывавшую имя автора и название.
– Что за книжка? – поинтересовалась Лорка, когда встретились возле грибка.
– Да так… Если хочешь, могу дать почитать.
Женька замер: вдруг откажется? Но Лорка молча взяла книгу и сунула в сумку (она шла из магазина).
– Значит, через месяц вернешься?
– Через месяц… – вздохнул Женька.
Она могла сказать: а давай я к тебе приеду! Ты сбежишь после обеда, мы пойдем на пруд, будем купаться до самого вечера и говорить, говорить…
Но Лорка этого не сказала.
Спустя два часа он уже стоял в строю на стадионе лагеря «Костер». Шло распределение по отрядам, и Женьку по какому-то недоразумению отправили в третий, где все были на год (а то и на два) младше. Отойдя с чемоданом вместе с отобранной группой, Женька озирал строй, флагшток, суетящихся вожатых, представлял дурацкие выкрики на линейке: «Наш отряд… Наш девиз…» – и все больше погружался в тоску. Отчасти успокаивало то, что в лагере имелась неплохая библиотека. Он уже прикидывал: можно сымитировать болезнь, попасть в изолятор и, обложившись книжками, провести там полсмены. Тогда линейки, пение у костра и прочая пионерская фигня будут побоку.
В первый же день их заставили убирать территорию. Лагерь был выстроен в сосновом лесу, сверху постоянно сыпались шишки, значит, очищай территорию, пионер! Женька лениво наклонялся и бросал шишки в корзину, прибавляя темп, лишь когда появлялся вожатый Вазген Микаэлович, чернявый и шустрый.
– Как дела, Еугений? – хлопал тот по плечу. – Нормално? Смотри, ты тут старший!
После этого вожатый исчезал, а Женька, хочешь не хочешь, должен был играть роль «старшего». Оттащив две собранные корзины шишек к помойке, он посчитал роль исполненной. Библиотека еще не работала, и он, прихватив бинокль, уединился на лесной проходной. Главная проходная была открыта, там постоянно торчали дежурные, лесной же пост был на замке, и будка без стекол пустовала, представляя собой идеальный наблюдательный пункт.
На стадионе гоняли мяч ребята постарше, похоже, из первого отряда. Среди играющих выделялся один – длинный, с блондинистыми волосами, он умело обводил соперников и то и дело посылал мяч в ворота. Посмотрев игру, Женька перевел бинокль на изолятор, куда так желал попасть. Желтое строение с красным крестом на стене стояло на отшибе, с задернутыми занавесками и запертой дверью. «Ничего, – думал Женька, – еще не вечер. Будут и отравившиеся, и простудные, и повредившие суставы на футболе, так что отопрете двери как миленькие…» Третьим объектом наблюдения оказалась столовая, благо дело двигалось к ужину, и под ложечкой уже сосало. Отсюда просматривалась ее тыльная часть: там стояли
