что надо зубрить и/или делать шпоры – это т. н. геохронология (мезозой, кайнозой, ерунда какая-то). Но я не зубрила и не писала шпор, я решила, что этот вопрос мне не достанется, а если вдруг достанется, то… обязательно вспомню что-нибудь! Впервые встречаюсь с термином «пойкилотермный», первый раз слышу такое слово. А уж тем более «гомойотермный»! Все знают, а я нет; странно очень… Но ничего, теперь и я знаю!
По химии занятия проходят в клиническом корпусе, в большой, светлой аудитории с высокими окнами. Почему-то помню фамилию преподавателя – Ярославцева; это уж, конечно, совершенно лишнее. Ставлю нашу учительницу, Валентину Васильевну, на её место – получается даже лучше. Мысленно ставлю себе на вступительном экзамене 4 или даже 5 и успокаиваюсь. Как ни странно, и здесь находится такое, чего я не слышала ни разу – понятие о кислотности среды (pН). Но это же не входит в программу средней школы! Зачем тогда и упоминают!
Физика. Мы занимаемся в главном корпусе, в обычной маленькой аудитории. Преподаватель – молодая, очень красивая женщина; сейчас я понимаю, что еврейка. Да какая же она умница! Да как понятно всё объясняет! Я от этого понятного объяснения просто в шоке. Буквально дважды два – четыре! Я вдруг понимаю, как обокрали нас в нашей деревенской школе. Если бы мне всё время так объясняли физику, мне не нужна была бы никакая Москва, я бы и в Новосибирске нашла себе место. А теперь, конечно, поздно…
Вспоминаю школу: волновая природа света, дифракция, интерференция световой волны; директор даже график на доске нарисовал; точно такой же в учебнике. Но мне совершенно непонятно; спрашиваю. Минимум, максимум волны: мне кажется, что минимум находится в нижней точке параболы, но оказывается, что минимум – в точке пересечения графика с осью х. «Ребята, я не могу объяснить, но это так, она неправильно говорит (это про меня), поверьте мне». Вот и всё, что у него было для нас в качестве объяснения. Одно слово не мог сказать – максимум отклонения от нулевого значения в ту или иную сторону от нулевого значения. Отклонения! Пришлось мне самой потом догадываться; такие знания, говорят, самые прочные, основательные…
Дома я пожаловалась папе на директора: непонятно объясняет новый материал. (Хотя учитель предпочитал вовсе никак не объяснять: разными способами изворачивался; нам в физике всё было непонятно.) Папа попросил у меня учебник физики, забыл про меня и весь вечер читал его… У нас был дома учебник «Элементарная физика» Ландсберга, в 3-х томах, ещё Женин, я его даже иногда почитывала, но потом все три тома постепенно потерялись.
Папа помогал мне по математике до 8-го класса, я уже училась заочно в физматшколе при Новосибирском университете, и он иногда подсказывал мне, как можно решить задачу.
Русский язык. Я вполне грамотная, или, как сегодня говорят, продвинутая; хожу на занятия сама не знаю, зачем. Скорее всего, это – своеобразный отдых, смена впечатлений. Преподаватель замечает меня, часто обращается ко мне. Мне эти «промежуточные
