мало ли. Вот, например, мы опять в дороге. Как они мне надоели! Знаю, ты хочешь найти убийц Элидирга. О подробностях, как обычно, не распространяешься. Вновь неизвестность. Неведение и ожидание меня изводят!
– Я и сама ничего не знаю. Легко сказать: найти убийц. Или убийцу. Но как?
– Разве ты не придумала?
– А ты?
– Признаться, не задумывался. До сих пор не могу толком прийти в себя. Храм иеремитов, тайна Бессмертной, скипетр Осириса и…
– Я тоже. Всему своё время, Аль. Давай доберёмся до столицы. Нужно кое с кем встретиться, посетить Дом Серебряного света. Наверняка какие-то следы остались. Надежды мало, но…
– Но ведь вы, д’айдрэ, особенные. Как же магия и прочие ваши чудесные дарования?
– Магия не всесильна, – вновь улыбнулась Кайдлтхэ. – Но я постараюсь. А ты излишне любопытен. Наверное, всё от праздности. А потому не рассиживайся, пора в путь.
На том разговор и кончился. Продолжать беседу не имело смысла. Всё равно Кайдлтхэ ничего более не скажет. Да она и сама мало верила в успех предприятия, хотя и не теряла надежды. Ею двигала если не любовь к Мастеру, то некая корпоративная солидарность, или, быть может, долг, но вовсе не месть. В любом случае зло должно быть уравновешено противоположностью. Таков один из основополагающих законов Вселенной. Вера или неверие не играли никакой роли. Кайдлтхэ просто обязана наказать убийцу, а всё остальное не в счёт. В противном случае нарушится не только привычный ход событий, но и куда более тонкие вещи, такие, как судьба и связь между воплощениями души. Нет, девушка не боялась гнева небожителей, не страх перед будущим побуждал к действию. Просто такова природа д’айдрэ. И никто не мог остановить изначальную, пусть даже жизни угрожает смертельная опасность. Иной умник, мнящий себя мудрецом и философом, мог обвинить выходцев из Моридора в прямолинейности и отсутствии гибкости, неспособности найти компромисс. Но всякий, думавший так, горько ошибался. Да, первородные по отношению к чужакам порой проявляли изощрённую хитрость, коварство и вероломство. Но все мерзости они совершали с мыслью о благе древнего народа. Иначе и быть не могло. Только так они сохранили себя на протяжении двадцати тысяч лет.
Алексей не уставал удивляться странности и на первый взгляд противоречивости этических и моральных доктрин изначальных жителей Дэорума. Многое ему виделось не только странным, но порой и противным привычным представлениям. Всё же обычные гойхэ на первый взгляд казались ближе и понятнее. Собственные пороки и страсти они даже не пытались скрывать или приукрашивать, не искали им оправдания. Все их порывы, желания и мечты, может, и выглядели простоватыми, если не примитивными, но в той бесхитростности проявлялась естественность детей природы. Да и влечения их для Алексея не являлись тайной за семью печатями. Во многом и он походил на аборигенов. Жажда денег, власти, любовь, пусть и не всегда возвышенная… Но с д’айдрэ всё обстояло иначе. Они окутали
