поединке, который закончится ничьей? – наконец сказала она. – Он умеет обращаться с мечом. К тому же тогда противник не будет биться во всю силу. Это должен быть не оруженосец, а такой достойный рыцарь, как вы, господин Флорис!
Флорис де Трилльон просиял.
– Это именно то, что нужно, фройляйн Герлин! Прекрасное решение!
Соломон также одобрительно закивал, и Герлин снова с радостью почувствовала тепло его зелено-карих глаз и улыбки, которая осветила его обычно такое строгое лицо и собрала в уголках глаз морщинки.
– Мое почтение, фройляйн Герлин, в вопросах дипломатии вы не уступаете своему будущему супругу. При таких хозяевах Лауэнштайн расцветет! Давайте так и поступим, господин Флорис. Вопрос только в том, как объяснить все это Дитриху. Он последнее время сочиняет стихи о рыцарях, которые бросаются в жестокий бой под знаком дамы сердца… Наверняка он будет ужасно разочарован.
Герлин улыбнулась.
– Можете спокойно предоставить это его даме сердца, – мягко произнесла она. – Госпожа Гвиневра заставляла Ланселота выполнять и не такие приказы…
Приблизительно за месяц до церемонии перед утренними упражнениями Флорис сообщил оруженосцам о программе турнира. Если не считать язвительных ухмылок господина Теобальда и его дружков, все без нареканий приняли как должное то, что Дитрих не будет принимать участия в состязаниях, а только в показательном поединке. Небогатые оруженосцы, в основном младшие сыновья из не слишком знатных семей, которым предстояла жизнь странствующих рыцарей, этому даже обрадовались и испытали облегчение: одним соперником меньше! Это увеличивало их шансы на достойное место по итогам турнира, похвалу госпожи Лютгарт или госпожи Герлин, а следовательно, и лучшее начало захватывающей, но и трудной взрослой жизни.
Сам Дитрих невозмутимо поклонился, тепло улыбаясь при этом Флорису.
– Я чрезвычайно рад, поскольку мне посчастливится получить от вас пару ударов, даже если не вы посвятите меня в рыцари! Только не жалейте меня, потерпеть поражение от вас будет для меня честью.
Однако на этот раз Роланду удалось нарушить планы противника. Вечером того же дня он снова пригласил всех рыцарей, оруженосцев и женщин крепости на праздничный ужин, и у Герлин возникло недоброе предчувствие, когда он наконец встал и обратился к собравшимся:
– Сегодня я получил известие о том, что мой дорогой племянник Дитрих Орнемюнде будет только председательствовать на турнире в день посвящения в рыцари, а не меряться силами с другими рыцарями своего возраста. Я могу поздравить его с таким решением, принятым из соображений смирения и воздержания, поскольку знаю, как трудно юному рыцарю отказаться от участия в состязаниях. И чтобы выказать господину Дитриху свое глубочайшее уважение, я сам вызываюсь быть его соперником в показательном поединке, в котором он проявит все свои рыцарские умения. Господин Дитрих заслуживает равноценного противника благородных кровей и одного с ним положения!
