власти?
– Думаю, что нет, – ответил Руднев, – поворот политики партии в отношениях с бывшими белогвардейцами ничем советскому строю не угрожает. Опасность заключается в другом – в самоуспокоении дутыми цифрами в отчетах, в бюрократизме и формализме отдельных товарищей и их бездушном отношении к людям. Прошлым летом мы все сами видели, к чему может привести такой подход к делу, когда даже товарищ Сталин в сердцах сказал, что мы по разгильдяйству чуть было не потеряли все завоевания Великого Октября.
– Да уж, – задумчиво почесал затылок Базыма, – тут крыть нечем. В нашей партизанской жизни такой формальный подход в первую очередь неприемлем. Или мы не видали таких командиров отрядов, что чувствуют себя в немецком тылу этакими удельными князьями, и никто им не указ. Другие же бьются с врагом, не имея ни опыта, ни умения, и гибнут почем зря, и губят при этом людей.
– Товарищи командиры, – сказал Николай Бесоев, бесшумно подошедший к костру, – разрешите присоединиться к вашей честной компании?
– Присоединяйся, хлопче, – кивнул Ковпак, – да и сидай, где стоишь. Мы люди простые, в академиях не обучались. Вот смотрю я на тебя уже второй день и никак не могу понять, чи ты наш, совецкий, чи иностранец какой?
– Товарищ Ковпак, – усмехнувшись, сказал Бесоев, – о том, кто я такой и откуда взялся, во всех подробностях знают только товарищи Сталин и Берия. В отношении всех прочих лиц я давал подписку о неразглашении государственной тайны без особого на то разрешения товарища Верховного Главнокомандующего.
– Вот, значит, как, хлопче? – задумчиво сказал Ковпак, закончив шуровать в углях костра.
– Да, товарищ партизанский командир, именно так, – улыбнулся Бесоев, – даже и через пятьдесят лет после моей смерти говорить об этой тайне будет нельзя.
– Интересно у тебя получается, – сказал Ковпак, – так ты хоть нам скажи, чи ты за совецку власть, чи против? А то тут некоторые сомневаются, особенно после того, как ты давеча обозвал жопой с ушами самого первого секретаря ЦК Коммунистической партии Украины товарища Хрущева.
– Бывшего первого секретаря и бывшего товарища, – поправил Ковпака Бесоев, – и если бы вы о нем знали, что знаю я, то обозвали бы его, наверное, и похлеще меня. А вообще, я за советскую власть. За нее я сражаюсь и за нее, если надо будет, и голову сложу.
Только вот какая штука, товарищ Ковпак. Комиссар Руднев правильно только что сказал, что угроза советской власти может быть только внутри ее самой. В любом деле нет ничего страшнее бюрократа, облеченного властью и преисполненного осознанием собственной важности и непогрешимости. Сейчас эти люди попрятались на теплых и хлебных местах в эвакуации или нашли безопасные должности в тылу. Но будьте уверены, что после того, как мы победим, они снова повылезут на свет божий и начнут, расталкивая друг друга локтями, лезть наверх, во власть. И именно такие люди, решив вдруг, что немцы им дадут больше, чем родная советская власть,
