да. Конечно, я понимаю. Нельзя позволить таким вещам продолжаться.
Этьенн заговорил снова, словно не слышал:
– Наступило время избавиться от Джорджа. Его надо было отправить на пенсию сто лет назад. Диспетчер у коммутатора – первый контакт посетителей с фирмой. Здесь нужна молодая, живая, привлекательная девушка, а не этот шестидесятивосьмилетний старик. Ему ведь шестьдесят восемь, да? И нечего говорить мне, что он проработал в издательстве двадцать два года. Я знаю, сколько лет он здесь проработал, в том-то и беда.
– Он ведь не только диспетчер у коммутатора, – сказала Франсес. – Он открывает двери издательства, проверяет систему охранной сигнализации, и он вообще мастер на все руки.
– А как же ему таким не быть? В этом доме вечно что-нибудь портится. Давно пора переехать в современный дом, с определенной целью построенный, работать в эффективно управляемом здании. А мы даже не начали использовать современную технику. Вы решили, что вы все тут ужасно современные, прямо-таки опасные новаторы, когда заменили несколько пишущих машинок компьютерами. Но у меня имеется еще одна хорошая новость. Есть шанс, что мы сможем переманить Себастиана Бичера от его теперешних издателей. Ему там вовсе не так уж хорошо.
– Но он ведь очень плохой писатель! – воскликнула Франсес. – И как человек ненамного лучше.
– Дело издателя – давать людям то, чего они хотят, а не выносить высокоморальные суждения.
– Такие аргументы вы могли бы приводить, если бы мы выпускали сигареты.
– Я приводил бы их и в том случае, если бы выпускал сигареты или даже виски.
– Аналогия не вполне верна, – возразил Де Уитт. – Вы могли бы утверждать, что пить полезно, если соблюдать меру. Но вы никогда не сможете утверждать, что плохой роман – это нечто иное, чем плохой роман.
– Плохой – для кого? И что вы имеете в виду под словом «плохой»? Бичер мощно выстраивает повествование, где действие развивается динамично, насыщает его смесью секса и насилия, а именно это сейчас явно требуется читателю. Кто мы такие, чтобы диктовать читателям, что для них хорошо, а что плохо? Да и, по правде говоря, разве не вы всегда утверждали, что важнее всего – заставить людей читать? Пусть начинают с дешевого романтического чтива, потом смогут перейти к романам Джейн Остен[56] или Джордж Элиот.[57] Впрочем, не вижу, зачем бы им переходить… к классикам, я хочу сказать. Это же ваши доводы, не мои. Что дурного в том, что люди читают дешевое чтиво, если это доставляет им удовольствие? На мой взгляд, это довольно высокомерно – утверждать, что массовая беллетристика хороша лишь тогда, когда ведет к более высоким вещам. Ну а то, о чем думаете вы с Габриелом, и есть более высокие вещи.
– Вы хотите сказать, – спросил Донтси, – что нам не следует выносить оценочные суждения? Мы делаем это каждый день на протяжении всей своей жизни.
– Я хочу сказать, что вам не следует делать их за других людей. Я хочу сказать, что я не должен делать
Джейн Остен (1775–1817) – английская писательница, чьи романы снова вошли в моду начиная с 1950-х гг. В России наиболее известны «Чувство и чувствительность» (1811), «Гордость и предубеждение» (1813) и др.
Джордж Элиот (Мэри Энн Эванс, 1819–1880) – английская писательница, автор многочисленных романов, переводчик с немецкого философских трудов. Наиболее известны романы «Адам Вид» (1859), «Мельница на Фиоссе» (1860), «Сайлес Марнер» (1861) и др.
