Анжелике выйти на рассвете на пустынную набережную, как деньги снова обретали значение и смысл. Она подсчитывала выигрыш или проигрыш, тут же, не боясь, что кто-то на нее в этот миг смотрит. Ловила машину, ехала домой. Входила в квартиру, стараясь не шуметь – Игорь в это время видел последний, самый чуткий сон. Раздевалась, ложилась спать в своей комнате. Когда она просыпалась – далеко за полдень, – уже пора было готовить ему ужин, убираться, бежать в магазин. Она тщательно следила, чтобы он был накормлен, обстиран, ухожен, как будто старалась возместить все прочие неудобства. Муж никогда не говорил ей «спасибо», но зато и не ругал больше. Уже не обсуждались ее поездки в казино – она ведь не наносила ущерба семейному бюджету. Деньги Игоря стали для нее табу. Она основала свой маленький «фонд игры», в основание которого лег тот своевременный перевод от отца. Деньги Анжелика брала только из этого фонда. Саша нередко просил у нее в долг, но она не давала. К тому времени девушка уже узнала цену многим вещам и поняла, как он нажился на продаже ее драгоценностей. Они крепко поругались, но вскоре снова помирились – Анжелика не умела злиться долго.
«А Игоря я уже не замечала… – сказала она себе теперь. – Он жил какой-то своей жизнью. Может быть, у него были свои тайны или трагедии. Может, была другая женщина. Почему он со мной не разводился? Вот чего я не могу понять. Я была чудовищем. Мерзким, запутавшимся чудовищем. Я с ума сошла. Я его в конце концов приговорила к смерти, но убил кто-то другой. Вот и мучайся теперь! – злобно прикрикнула она на себя. – Получила?! Неизвестно, что теперь будет… Кто это сделал, кто?!»
Анжелика вскочила и, запретив себе сейчас вспоминать прошлое, вошла в ту комнату, откуда утром увезли труп.
Здесь было темно и холодно. Она торопливо нашарила выключатель на стене, зажегся свет. Да, форточка открыта. Майские ночи не созданы для открытых форточек. А этот май – ледяной. Анжелика машинально бросила взгляд на ковровое покрытие, на то место, где лежало тело Игоря, на темное просохшее пятно, почти неразличимое на коричневом фоне. Если не знать, что оно там есть, и не разглядишь. Она подошла к этому месту, присела, потрогала пятно пальцем. Все это Игорем не было, да и не Игорь ее волновал. Она бросилась к пепельнице. Там было полно окурков, ее собственных. Она порылась, извлекла со дна тот самый, первый. Поднесла к свету, рассмотрела, даже понюхала. Фильтр был белый, с тоненькой золотой полоской. Надписи – никакой. Анжелика порылась на столе, оторвала какую-то бумажку, завернула окурок и положила его в карман. «На радость Лене, – подумала она. – Но что это нам дает? Лена может сколько угодно разыгрывать умницу, но понять по окурку, кто это сделал, не сможет. Это уже превышает человеческие возможности».
По ее телу вдруг прошла судорога. Она чуть не вскрикнула от испуга, схватилась за подоконник, отдышалась. «Это от холода, от страха… – стучало у нее в голове. – Мне так одиноко здесь… Я не должна была оставаться одна! Ни в коем случае!» Но что было делать? Идти к соседям? Позвонить
