разный окрас: белый, красный, желтый, оранжевый и фиолетовый, выбирал из расчета, что если не восхищу девушку, то хотя бы удивлю ее. Букет удался на славу, – настоящий «вырви глаз». Стояли солнечные теплые дни второй половины сентября, на деревьях уже золотилась листва. Я вспомнил, что недалеко от Шаболовки есть Донской монастырь, на его территории живописный некрополь, где то и дело снимают сцены из различных исторических фильмов. Идеальное место для небольшой прогулки.
Галя была ошарашена. Она впилась глазами в разноцветный букет: «Никогда не представляла себя среди таких цветов…. Мне обычно розы дарили или гвоздики». С цветами в руках она тут же стала вертеться около какой-то зеркальной витрины. «Слушай, а мне идет. Только смотрюсь как-то уж слишком легкомысленно!» Легкомысленность – это то, что я и стремился придать девушке своим китчевым букетом. Прежде ее схожесть с Пречистой Девой Марией как бы давила мне на психику, она обязывала относиться к ней не как к девчонке, а как к иконе. Шаловливый букет превращал эту схожесть в игру, сама же обладательница богообразной внешности как бы вышла из своего парадного портрета и стала доступна для простого общения.
В монастырь мы прошли беспрепятственно, а вот вход в некрополь нам преградил охранник. Оказывается простым смертным некрополь можно посещать только в определенные часы. Моей досаде не было предела! И тут я вдруг сообразил, что являюсь не простым смертным, которому негде в погожий день прогуляться с дамой, я являюсь сотрудником спецслужб, который, возможно, находится на выполнении государственного задания, а спутница с букетом чрезмерно ярких цветов присутствует рядом специально для отвода глаз. «Сейчас я все улажу, – сказал я растерявшейся Гале и зашел в будку охранника. Я предъявил парню свое удостоверение, парень вытянулся по струнке и разрешил пройти. Девушка, наблюдавшая эту сцену, буквально просияла.
В некрополе Галина радовалась, как дитя. «Узнаю! – то и дело восклицала она. – Сколько раз этот монастырь в фильмах видела, а не знала, что он рядом с моей школой».
Когда восторгам пришел конец, я встал перед необходимостью как-то поддерживать разговор. Я решил подтолкнуть Галю н рассказать об ее увлечении.
– Как организуется ваша игра хард-болл? – спросил я. – И почему она так называется?
«Хард – тяжелый, болл – шар. Есть стред-болл, это когда шариками с краской стреляют, а хард-болл, он жестче, – с увлечением стала говорить моя спутница, – здесь стреляют или отмедненными стальными шариками или свинцовыми пульками».
«Это же, наверное, больно, когда попадут?» – посочувствовал я.
«Больно, – посетовала девушка. – Остается синяк, а в середине маленький шрам. Синяк проходит, а след от шрама остается навсегда». Я смерил взглядом Галю, такую ухоженную, нежную, и с удивлением спросил: «А как тебя туда занесло?»
– Занесло меня туда
