взгляда девочки, я поднёс ладонь к глазам, но, как и в случае с отравленным воздухом из сломанных фильтров, не смог защитить себя. Лишь глухо стукнул латной перчаткой по забралу плоского шлема, заслонив сигналы нескольких датчиков. Десятка-другого из нескольких сотен, непрерывно оценивающих состояние площади из каждой щели моей брони. И от изображений, выводимых прямо на сетчатку моих глаз, нельзя было так просто отмахнуться.
Пожилая женщина, запоздало обнаружив смерть своего товарища по несчастью, издала полный оглушающей горечи вопль – мой костюм даже счёл его воздействие негативным, понизив громкость звука в наушниках – но тут же замолчала навсегда, пригвождённая к земле ещё одной короткой очередью.
Спокойно разобравшись со второй целью, Кирилл уже навёл орудие на следующую мишень, когда в поле зрения моих сенсоров вдруг появилось неожиданное движение. Небольшое тепловое пятно – едва заметное в окружающих разводах пламени – отделилось от ближайших развалин и рванулось к центру площади. Ещё секунда – и в нескольких метрах перед бронёй Кирилла появился ещё один выживший. Облачённый в подпаленную шинель, армейский шлем с противогазом и плотную кожаную пелерину, он встал напротив огромного механического чудовища храбрым маленьким портняжкой из детских сказок, расставив руки в стороны и высоко подняв скрытую под сплошной маской голову.
– Остановитесь! – приглушённый противогазом голос одинокого солдата разнёсся по площади настоящей взрывной волной, колыхнув языки беснующегося пожара и заставив нас, имперских чистильщиков, одновременно вздрогнуть в своих металлических скорлупках. – Зачем?! Зачем вы это делаете?!
Сразу три тяжёлых огнемёта, вхолостую сплюнув по огненному облачку, устремили свои жерла в сторону отважного безумца, но Кирилл движением руки остановил своих подчинённых. И повернул голову в мою сторону, с немым укором отметив ту нерешительность, что приковала меня к одному месту.
– То, что вы творите – это настоящее бесчинство! – продолжал кричать солдат, срывая голос и шумно глотая воздух из плохоньких дыхательных фильтров. – Военное преступление! Вы… Вы же чудовища!
Кирилл по-прежнему держал руку чуть приподнятой, и я с удивлением начал понимать, что раскрытая ладонь его латной перчатки даже не дрогнула, не сжалась в массивный кулак – явный приказ для атаки единственной цели.
– Мы ведь ничего не сделали вам!.. Ничего! – сорвав с лица противогаз, нежданный оратор тут же закашлялся и рухнул на колени, давясь слюной, словами и жгучим дымом.
– Забавно, – голос Кирилла, ещё мгновение назад разносившийся над всей пылающей деревней, вдруг стал тише и как будто бы несколько спокойнее. – Нас пытается обвинить в чём-то человек, который прятался всё то время, когда его родной дом сжигали дотла.
Заострённый спереди шлем командирского костюма Кирилла –
