пройтись… Подобно Сократу.
– Сократ был Чувак.
Эти слова сказаны с глубокой уверенностью и без тени иронии. Я слегка теряюсь. Мне уже кое-что известно о Сократе. Один из основателей западной философии, обожал задавать вопросы и был казнен городом, который любил, несправедливо обвиненный в безбожии и «развращении молодежи». Но… «чувак»?! Может, я ослышался?
– Да, Чувак.
На сей раз в голосе собеседницы звучит еще больше убежденности. Ее зовут Алиша Столлингз. Это талантливая поэтесса, которая давно живет в Афинах. Удостоилась стипендии фонда Макартура, неофициально именуемой «грантом для гениев». Если кто и сможет объяснить мне афинский гений – так это Алиша. Во всяком случае, так я думал, пока не услышал про «чувака».
Она предложила встретиться в кафе недалеко от ее дома. «Возле храма Зевса», – будничным тоном сказала Алиша. Подобные указания получаешь в Греции на каждом шагу. Да, это вам не у себя на родине. «Спросите дорогу к храму Зевса» звучит куда увлекательнее и романтичнее, чем «поверните налево у Dunkin' Donuts». И ведь никакой нарочитости: люди просто выбирают естественные ориентиры. Здесь и храм Зевса, и McDonald's. Все это краски одного калейдоскопа.
Итак, мы сидим в кафе за бокалом вина, а я пытаюсь понять, почему Сократ был чуваком. Очевидно, Алиша использует данное слово в его лучшем смысле, имея в виду фильм «Большой Лебовски» братьев Коэн[11]. Но можно ли уподобить Сократа любителю марихуаны и коктейля «Белый русский»? Не знаю. Звучит сомнительно.
– Да вы сами посудите, – говорит Алиша, почувствовав мой скепсис. – Вокруг Сократа все кипело и бурлило, а он оставался скалой, островом спокойствия. Настоящий Чувак. За всю долгую и интересную жизнь не написал ни строчки. Сидеть и писать – совсем не его занятие. Или вспомните, как в час казни, перед тем как сделать глоток из смертоносной чаши, он сказал: «А вы послушайтесь меня и поменьше думайте о Сократе, но главным образом – об истине»[12]. Это не просто в стиле Чувака – в центре внимания не «я», а истина, – но, что любопытно, Сократ говорит о себе в третьем лице. Тоже очень «по-чуваковски».
Однако Сократ был не просто Чуваком – он был афинским чуваком. И уникальным афинским чуваком. Ибо никогда Человек и Город не подходили друг другу столь идеально. Афины были его любовью, и он не помышлял жить или умереть где-либо еще. Когда его приговорили к смерти, друзья предлагали бежать, но он решительно отказался. У него были с этим городом свои отношения, и он желал пройти этот путь до конца.
Этот босоногий и несгибаемый чудак находился в том положении, которое характерно для гениев: не был ни «своим», ни «чужим». Обладая нетривиальным складом ума, он умел взглянуть на вещи свежим взглядом. И в то же время достаточно хорошо понимал и чувствовал жизнь и людей, чтобы его слова находили отклик у других.
Отнюдь не всегда гении привлекательны, и Сократ – подтверждение тому. Он не поражал красотой.
Замешательство автора связано с тем, что слово dude, в принципе обозначающее любого мужчину, весьма фамильярно. Столлингз же намекает на культовый фильм «Большой Лебовски», главным героем которого является Чувак – лентяй без определенных занятий, но непретенциозный, неглупый и невозмутимый в передрягах. В фильме возникает также тема характера: как поступить было бы «по-чуваковски». –
Пер. С. Маркиша. Цит. по изд.:
