что учёные умы наши не готовы ещё к…
– Вот вы, значит, как, молодёжь, а? Драться решили?! Никакого уважения к старшим, ходи, стало быть, бабушка, голодной… Кума! Кума! Наших обижают!
Парни и переглянуться не успели, как в дверной проём влетела ещё одна ведьма на метле. Две нижние челюсти отвисли одновременно. Николя выпустил из рук молот, упавший по закону Ньютона на ногу Вакулы.
– Мамо! – возопил тот. И не подумайте, что из-за молота. Ну то есть не только из-за него…
– Сыне?! – столь же искренне удивилась прекрасная Солоха, пытаясь побыстрее развернуть метлу обратно. – А що ты тут робишь? Що тебе не спится, а?
– Так это твой, что ли? – Старуха-ведьма вылезла из-под гроба, отряхнула подол и чуть виновато зыркнула на друзей. – Вот ведь недаром же говорят, что чужие дети быстро растут. Как вымахал-то, кума? Всё, чернявого есть не будем. Но второго-то можно?
– Що? А-а… энтого можно, энтого даже нужно, – поняв, что ситуацию уже не исправить, решилась мама кузнеца. – Сыноньку…
– Шо, мамо?
– Цепочку разомкни, коханый мой.
– З чего бы то?
– Ну як же? – Солоха спустилась, тщательно подбирая слова. – Та ты не бойся, родненький, тебя ж, кровиночку мою, при мне никто не покусаеть. А его не жалей, вин дурний, вин тебя ничему хорошему не научит!
– Эх, мамо, мамо, – горько вздохнул Вакула, доставая из необъятного мешка своего таких размеров молот, что Николя его и поднять-то не дерзнул бы, чтоб пупок не надорвать, и легко покачал инструмент в руках.
– Сыне, ты що? – не на шутку всполошилась Солоха.
– Вот уж и впрямь воспитала сыночка, – язвительно поддержала старуха. – Ни себе, ни добрым людям. Третий день голодная хожу, ни одного бурсака на постоялом дворе. Отдай паныча, жадина!
– Сынонька, Вакулушка, серденько моё, послушай мамоньку свою. Що тоби в том балаболе?! Он же ж и языка нашего простого не розумиет. Та тю на него! А вона бабушка голодная. Тебе бабушку не жалко?! Кидай его сюды, ну?
– Ловите, мамо, – без малейшей улыбки ответил Вакула, запуская молот в короткий перелёт.
Пудовый кузнечный инструмент приземлился ровно в руки пышной мечты половины мужского населения той же Диканьки и близлежащих хуторов. Кума рухнула на куму, придавив последнюю и метлой, и молотом, и собственной задницей. Мат взлетел аж до самого потолка!
Мелкие бесы не сдержались, воодушевлённо хлопая в ладоши и топоча копытцами, им же любое буянство только в радость. А в перекрытие всего поднявшегося шума, словно гром небесный, раздался первый петушиный крик, возвещающий начало нового дня. Единый миг – и исчезло всё, ровно не было…
– До дому, до хаты? – хрипло спросил кузнец, от души крестясь на тихую лампадку.
– Пожалуй, – всё ещё не пришедший в себя от сих изумительных чудес, вздохнул Николя. – А что тут было-то? Твоя мать, почтенная Солоха, получается, на самом деле ведьма?
– Привиделось, –
