сразу стало темно. Нет, еще не темно. Еще светло. И мама тоже носом хлюпает. Мы хлюпаем, Нюргун чавкает. Перестал чавкать, задумался.
– Защищать, – говорит. – Буду защищать.
И еще:
– Не бойтесь.
– Я не за себя боюсь, – объясняет мама. – Я за Юрюнчика.
– И я за Юрюнчика! – обижаюсь я. – И за Зайчика! А за себя я нисколечко не боюсь! Чего мне за себя бояться? Дурак ты, Нюргун, ничего ты не понимаешь!
Он кивает. Он всегда кивает, когда я его дураком обзываю. Другие злятся или смеются, а он кивает, серьезно так. Совсем неинтересно его дураком обзывать. И даже совестно, если по правде.
– Юрюнчик, – мама гнет свое. – Ты как думаешь, Нюргун, он справится?
Нюргун кивает.
– С Уотом? Он ведь здоровила, этот Уот… Мне Мюльдюн рассказывал.
Не удержалась я, прыснула в ладошку. Притворилась, будто мне соль в нос попала. Мюльдюн ей рассказывал! Мюльдюн у нас рассказчик, это да! Мама ему: «А каков-таков Уот Усутаакы?» А Мюльдюн ей: «Ого-го!» Мама ему: «Что, прямо-таки ого-го?» А Мюльдюн ей: «Угу!» А мама ему: «Большой? Сильный? Могучий?» А Мюльдюн ей: «Ага!» Чистое тебе сказание дедушки Сэркена, хоть бери и народу пой!
– Справится? – голос у мамы дрожит, трескается. Вот-вот черепки посыплются. – Справится, да? Юрюн? С Уотом?
Нюргун ее за руку взял:
– Юрюн сильный. Самый сильный.
– Сильней тебя? Сильней Мюльдюна?
– Да.
– Значит, справится?
– Да.
– Точно?
– Да.
Я его слушаю, смотрю, а уже пятый кусок подъедаю. И молчат они, куски-то! Не пристают с вопросами. Уверенный он, Нюргун, убедительный! Правильно я его тогда спасла. Когда? Ну тогда, когда его от столба домой забрали. Помните, я к нему прилетела и спасла? Уморил бы его Юрюн без меня, это я вам точно говорю!
Вот тут темно и стало. Нет, еще не темно.
Громко стало:
– Кур-гын! Куур-гыын[15]!!!
Я думала: дом рухнул. А что? Взял и рухнул, просто я еще не до конца заметила. Стены дрожат, посуда валится, по полу скачет. Кровля над головами пляшет. Дом у нас крепкий? Крепкий. Места много? Много. Вот по всему дому и громыхает. Где погром, где эхо – не разобрать. И опять:
– Ку-у-у-р! Гы-ы-ы-нннн!
Четыре раза подряд. Нет, дом стоит. Мы сидим. Мы с мамой, значит, сидим, а Нюргун встает. Большой такой встает, широченный, аж глазам страшно.
– Пойду, – говорит. – Посмотрю.
И еще:
– Не люблю.
А кто любит? Я вот ни капельки не люблю, если кур-гын! И мама не любит. Бледная она, мама, губы дрожат.
– Иди, – соглашается. – Посмотри. И быстро назад.
Это она Нюргуну, да? Как маленькому!
Я к окну – прыг! Зачем? Ну, чтобы первой все увидеть. Обидно будет, если Нюргун первый. Наружу я идти не боюсь, просто не хочу. Я ничего не боюсь! И маму нельзя одну бросить. Она со страху умрет,
Подражание звуку осыпи, обрушения. Букв. «рухнуть с шумом».
