не сравнится ни одна столица мира.
Квартиру ему подыскали и оплатили в посольстве. Даррела Уильямса все устраивало; разве что из-за ненормированного рабочего дня и официальных ужинов он нечасто бывал дома и не особенно хорошо знал соседей. Уильямс назвал сторожа и его жену «опрятными и всегда готовыми помочь». Инвалид с первого этажа был, по его словам, «очень культурным и приветливым», хорошо говорил по-английски. С ним они обсуждали Джека Лондона и других его любимых американских писателей. Молодая студентка-шведка также показалась ему «милой и умной», правда, они разговаривали всего несколько раз. Таксист с первого этажа, возможно, «простоват» и живет замкнуто, однако интересуется футболом и другими видами спорта, поэтому Уильямс находил о чем с ним поговорить. Вечером в день убийства, столкнувшись на лестнице, они обсуждали предстоящий Кубок Норвегии.
Американец почти не знал молодоженов со второго этажа, лишь подтвердил, что они выглядят «необычно счастливыми и дружными, даже для молодых супругов». В ночь убийства Кристиан Лунд вошел в дом через парадную дверь за несколько секунд до него. Уильямс, по своему обыкновению, притронулся к шляпе, Кристиан Лунд сказал: «Добрый вечер». Так они обычно и общались: кратко, но вполне дружелюбно.
Даррел Уильямс хорошо помнил имя Харальда Олесена по 1945–1946 годам; его глубоко взволновало то, что они оказались в одном доме. Вскоре после переезда он зашел к соседу в гости и встретил радушный прием. Но и тогда, и позже Уильямсу показалось, будто Олесена что-то гнетет, а ему не хотелось еще больше обременять его. Олесен продолжал тем не менее приветливо улыбаться ему при встрече. Однако Уильямсу не раз приходило в голову, что герой войны превращается во все более замкнутого и подавленного старика.
В день убийства Уильямс Олесена не видел. Его пригласили на ужин; он вернулся домой лишь около восьми. После вечерней прогулки беседовал на первом этаже с Конрадом Енсеном; через несколько минут они услышали наверху выстрел. Уильямс инстинктивно бросился вверх по лестнице; Енсен бежал за ним по пятам. Ни на лестнице, ни на площадке третьего этажа никого не встретили. Несколько раз позвонили в дверь, но им не открыли. Через пару минут появился и Кристиан Лунд; следом за ним поднялась жена сторожа. Из квартиры по-прежнему не доносилось ни звука, поэтому фру Хансен спустилась вниз – взять ключи и позвонить в полицию. Пока сторожиха ходила за ключами, наверх на лифте поднялся Гюллестад. Они впятером стали обсуждать, открывать дверь или не стоит, и решили подождать полицию. Они не заметили в доме никого из посторонних, а пройти мимо них никто бы не смог.
На вопрос о синем дождевике Уильямс ответил, что не видел такого ни в день убийства, ни раньше. На вопросы об огнестрельном оружии он ответил охотно и откровенно:
– Когда я приехал в Норвегию, у меня были револьвер «кольт» сорок четвертого калибра и пистолет тридцать шестого калибра, но, поскольку здешняя обстановка казалась
