это было неверно, но, несомненно, привлекло внимание. Мари находилась в состоянии, которое можно описать, как ощущения игрока в регби с мячом в руках, когда на него набрасываются соперники. Или, может, это состояние, подпадающее под закон о психическом здоровье. Как там говорится? Представляет опасность для себя и окружающих? Был только один человек, для которого она представляла угрозу, тот, который…
Прекрати думать, Мари! Вот он, твой момент, – не позволь ему ускользнуть!
– Он!..
Драматическая пауза не была умышленной. Когда человек, который повернулся последним, – ее предполагаемая жертва – взглянул на нее, горло Мари превратилось в пустыню.
В голове мелькнула одна мысль: опасность!
Во многом он выглядел так же, как шесть лет назад: высокомерный, непомерно гордый, с прямым тонким носом, высокими скулами и чувственным ртом. Рот почему-то вызвал у нее ассоциацию с жестокостью. Он был похож на какого-то языческого вождя. Или хищника. Однако Мари ощутила собственную унизительную реакцию на исходящую от него грубую чувственность. Даже кожу на голове стало покалывать от охватившего ее сексуального напряжения, отозвавшегося сокращением мышц внизу живота.
На Мари накатил стыд, и на мгновение девушка смешалась, почти забыв, ради чего она пришла сюда. Вздернув подбородок, она проигнорировала возникшую в животе жаркую волну. Мари хотела, чтобы он почувствовал горечь собственных таблеток, побывал в ее шкуре. Интересно, понравится ему, когда его прилюдно унизят, или нет?
Однако Себастьян держался так, словно ничего не почувствовал. По нему никак нельзя было сказать, что его унизили. Глаза под тяжелыми веками удерживали ее взгляд, и это были глаза хищной птицы, следящей за добычей.
Но она не добыча!
Не в этот раз. А если у него другие соображения на этот счет… Мари опустила голову, закрыла глаза и сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Затем, с сильно бьющимся сердцем, она снова вскинула голову и протянула к нему руку, заставляя при этом свои пальцы дрожать.
– Ты не можешь так поступить, Себастьян, – с мольбой произнесла она, кладя вторую руку на живот. – Нашему ребенку нужен отец.
Эта женщина оказалась в центре внимания, как только открыла рот. Она говорила с отчаянием, наводившим на мысль, что сердце ее разбито. Когда она умолкла, Себ почувствовал, что в центр внимания угодил он. У него не было достаточно времени на то, чтобы оправиться от шока. Он узнал ее.
Выражение его лица рефлекторно – сказались годы практики – стало невозмутимым, и не столько потому, что это поможет свести ущерб к минимуму, сколько из-за нежелания становиться объектом развлечения для толпы.
Себ увидел, как зашевелились ее губы, и прочитал: «Ты знаешь, кто я?»
Знает ли он?..
В других обстоятельствах он расхохотался бы. Количество ситуаций, когда он терял над собой власть, можно пересчитать по пальцам одной руки, а уж ту историю он точно не забудет. И женщину, заставившую его устроить сцену.
Но даже
