хотела, чтобы детей у нее было только двое! Мальчик и девочка! С интервалом в четыре года. Все. Точка.
Вскоре весь кухонный стол был заставлен тарелками и мисками. И в каждой тарелке лежали какие-нибудь грибочки, колбаска, салатики. Непонятно, откуда они вообще брались. Возможно, возникали по волшебству, поскольку раньше, до приезда бабушек, в доме Гавриловых их явно не было.
Бабушка Маша решительно двигалась по кухне, отдавая короткие приказы:
– Алена, не трогай брата! Петя, не отвлекайся! Рита, ты уже взрослая, чтобы лезть в суп руками!.. Аня, не горбись! Коля, не объедай с бутербродов рыбу!.. Я все вижу!
Глаза у Кости и Саши округлились. «Аня» и «Коля» – это были мама и папа, которых бабушка как-то очень лихо включила в общий детский ряд. Папа и мама втихомолку переглядывались, переживая крушение своего авторитета, но, зная бабушку, не протестовали.
– Пожуй червячка! – сказал папа шепотом.
Мама толкнула его под столом ногой. Это был их общий секрет.
Когда-то, когда мама и папа только-только поженились и жили у бабушки Маши, то прятали от нее скворчонка, которого подобрали на улице. Прятать скворчонка было очень трудно, потому что он к тому же еще и пищал. Одно время папа скрывал его в старом чайнике, подвешенном на веревке на балконе среди старых лыж. Птенец был совсем слабенький. Целых червяков он есть не мог, и требовалось измельчать их, превращая в кашицу. Именно с того времени в семье сохранилась шуточка «Пожуй червячка!». Бабушка догадывалась, что в доме птенец, и повсюду искала его, чтобы выбросить, потому что когда-то в молодости она прочитала в журнале «Здоровье», что от птиц бывает туберкулез.
Ровно в девять вечера у бабушки запищал будильник, и с этим писком для детей началась новая жизнь.
– Все! – сказала бабушка Маша. – Подготовка ко сну! Сон!.. Все! Точка!
– Мы уже спали днем! Ты нас заставляла! – в ужасе простонал Саша.
– Днем это был не сон, а адмиральский час! – возразила бабушка.
– А сейчас какой час? Фельдмаршальский? – съехидничал Петя.
– А сейчас ночной отдых! – отрезала бабушка и пошла наверх. И за ней послушно, как овечки, поплелись Костя, Рита и Саша.
– Надо же! Слушаются! – прошептала Алена.
– А ты не послушайся! В ней есть внутренняя сила и готовность идти до конца! – оценил Петя.
– Между прочим, к старшим детям это тоже относится! У них отбой в двадцать один тридцать – донеслось с лестницы.
Ровно в 21.30, после окончания того, что бабушка называла «умывальными процедурами», старшие дети были загнаны в постель. Один только Петя уцелел. Он забился к себе в комнату и сидел там тихо, как мышь, заложив щель под дверью одеялом, чтобы не пробивался свет.
Часов в двенадцать, считая, что все спят, Петя выбрался из своей комнаты и прокрался на кухню пить сырые яйца. Он стоял в островке света, льющегося из открытого холодильника, и держал в руках яйцо. Надколол его и поднес ко рту, но тут в темноте
